Или не мог?
Мысли мои так плыли в головушке, пока не почувствовала теплые
пальцы на подбородке, все в мозолях, загрубевшие от рукояти
меча.
— Лиля, — шепотом позвал меня Василе, и я медленно
подняла голову, да так и замерла, глядя в серые, почти прозрачные
глаза, в которых горело алым пламенем чувство неизвестное мнение,
но обжигающее, сильное как поводья. Меня так и тянуло к князю,
а он не отстранялся, не отгораживался, сам тянулся,
окутывал меня своим теплом нежным. Коснулся осторожно моих губ своими, притянул
сильнее и поцеловал жадно. Меня обожгло огнем, вытянуло весь воздух,
а голова закружилась, лишая опоры под ногами. Так бы и упала,
если бы не сильные руки Василе. А князь не отпускал, сжигал
меня своим пламенем мягким, увлекал разум в Правь, так бы
я и потерялась там навсегда, если бы не голос Больдо.
— Василь, ты что творишь на людях?
Княже замер, медленно отстранился от меня, глядя ошалевшими
глазами с огненной каймой, тяжело сглотнул и превратился
в истукана. Я же залилась краской стыда, вскинула руки
и к лицу, закрываясь, и убежала к сестре.
Вот и подлечила царапины. Правду Иринь говорит — весело
за нами наблюдать: то бранимся, то милуемся прилюдно.
— Нет, не милуемся, — прошипела я зло,
не в силах простить свое поведение. — Целуемся как будто хоть
он мой. Дуреха! Мужам развлечение за девицей влюбленной наблюдать.
Так и ворвалась в шатер наш, напугав сестру и котенка.
Упала на шкуру и зарыдала.
— Лиля, что случилось? — перепугалась не на шутку
Иринь. Я поднялась, вытирая беспомощные слезы и по-детски шмыгнула
носом.
— Поцеловал меня княже.
Глаза у сестры стали большие, словно плошки наши для каши.
— А ты?
— А я ответила.
И снова слезы ручьем полились.
— Лиля, — еле сдерживая смех, позвала меня сестра.
— Неужели, князь так плох.
Я рот раскрыла, чтобы ответить по правде, а потом так
и клацнула зубами от обиды. Это ж надо, Иринь надо мной
потешается.
— Я тебе не скоморох на свадьбе. Ничего смешного!
Князь мне в чувствах не признавался, так что помыслов его
я не знаю. Может, в чреслах у него горит,
а не а сердце.
Иринь присела рядом и принялась гладить котенка, который запищал,
завертелся, требуя внимания.
— У мужчин огонь этот слишком похож, Лиля. Не знаю, как
это определить, но матушка всегда говорила, что собственное сердце редко
обманывает. Отец же наш до свадьбы родительской ходок был.
У булгар целая вереница девушек была, с кем он миловался.
А маму встретил и все.