Елагин галантно
предложил ей локоть, и Груша, осторожно просунув маленькую ладонь ему под руку,
ступила на тропу рядом с молодым человеком. Они не прошло и пяти минут, как
Андрей завел разговор:
— Вы не
рассказали мне о том, как провели зиму в Москве.
— Извольте,
если вам интересно, я расскажу, — ответила девушка, бросая на него взор и
стараясь не смущаться под давящим пронзительным взглядом. Она заставила себя не
отвести глаз от его лица и спросила: — О чем вы хотите услышать?
— Куда вы
ездили? Бывали ли на балах?
— На балах, что
вы! — опешила от его слов Груша. — Княжна никогда не брала меня на балы, да и
не могла бы. Лишь несколько раз я сопровождала ее с визитами и по модным
лавкам. Мы много гуляли в парках и на катки разные ездили.
Ее ответ явно
понравился Елагину, и он, не спуская напряженного взора, довольно произнес:
— А вы знаете,
Грушенька, я даже рад, что вы не посещали балы. Кроме духоты и тесноты, вы бы
там ничего не нашли.
— Правда? — удивленно
спросила она.
— Конечно, —
кивнул со знанием дела он. — Пару раз, еще в юности, когда я служил в чине
подпоручика, мне доводилось посещать зимние балы. И могу вас уверить,
Грушенька, вы ничего не потеряли…
Елагин
замолчал, про себя думая о том, что Грушино крепостное положение хоть и
досадно, но явно играет ему на руку. Андрей прекрасно осознавал, что, если бы
девушка родилась дворянкой и могла посещать балы, как и все барышни ее
возраста, непременно уже в первый сезон вышла бы замуж. Поскольку с ее чарующей
красотой и ранимым покладистым характером, словно у маленькой певчей птички,
она не засиделась бы в девках. И наверняка у ее ног был бы не один богатый и
знатный дворянин, который предложил бы ей руку и сердце. Он же, Елагин, хоть и
был потомственным дворянином и честно отрабатывал свой нелегкий хлеб, наверняка
мог бы позабыть о своих желаниях относительно девушки, ибо у Грушеньки наверняка
нашлись бы женихи гораздо знатнее и богаче, нежели он, едва сводящий концы с
концами. Кроме сильного характера, воли, чести, бравого военного прошлого и
невероятной трудоспособности, у Андрея ничего не было за душой. Так как почти
все свое жалование он отправлял родным.
Еще позапрошлым
летом Андрей понял, что трепетно и горячо влюблен в Грушеньку. Он не знал,
когда это чувство овладело его сердцем, но понимал, что это случилось уже
давно. Еще когда она была девочкой, такой непосредственной, веселой, играла с
дворовыми детьми или гуляла с княжной по саду, взгляд молодого человека то и
дело останавливался на ней, и тогда Андрей отчетливо ощущал, что ему нравится
подолгу на нее смотреть.