Нужно было сразу взять себя в руки, признать нанесенную мне
обиду как неприемлемую для меня, но должную и ожидаемую – сама
навязалась. Попросила его для себя, как забаву, не подумав - а
хочет ли он этого? Поняв этой ночью, как обстоят дела, нужно было
дождаться утра, поговорить с ним и мирно освободить от себя. Оба –
и муж, и брат вынуждены были бы договориться полюбовно, скрытно ото
всех, чтобы не допустить урона в отношениях меж государствами.
Посла отослали бы домой – и только.
Что сталось бы со мной – об этом не хочу и думать, но что бы ни
придумал брат в отместку за мою ошибку – это все же не война. А
теперь, если все это выплывет наружу? Я застонала… натворила,
напутала… дура малолетняя. Усложнила все настолько, что сейчас и не
поймешь – как сделать лучше, исправить? Хорошо теперь рассуждать
задним умом… И как же трудно мыслить разумно, когда душа стонет от
обиды, когда рушатся все надежды. А Сокол?
- Зачем тогда эта одежда? Ты же все решил еще до этого
разговора, иначе не принес бы ее мне.
- Нет… тогда еще не совсем. Решил я сейчас. Собирайся… -
решительно поднялся он с места.
- Времени мало. Я опять ненадолго отъеду. А вы тут пока…
- Мне, наверное, нужно будет вернуться, Сокол. Я все сделала не
так. Но исправить еще можно, - я взглянула в сторону молчаливой
Любчи, - и теперь точно есть весомая причина уйти от мужа к
ведьмам. Но не так, не побегом, а правильно.
- Решать тебе. Просто немного погоди. Не хочется терять твои
золотые, знаешь ли, - хмыкнул он. Подождал, когда я послушно кивну
и вышел. Может и вправду предложит что дельное? Возвращаться же, ой
как не хотелось.
Я повернулась к Любче, замялась, подбирая слова:
- Мне самой себя страшно. Ты боишься теперь меня и хочешь сейчас
быть подальше. Знаешь… меня столько раз пинали, а когда и всерьез
били, что я думала – сама не подниму руки на человека никогда.
Пускай лучше отсохнет. Не знаю – что на меня нашло? Я не хотела
этого. Но прощения просить не буду – ты не должна была говорить
ему.
Она кивнула и отвернулась.
- Лучше тебе, и вправду – к ведьмам.
Я и сама это знала, а вот она сказала, чтобы уколоть меня в
отместку. Я никогда не думала о ней, как о прислуге, а теперь и
подруги у меня больше нет. Или мы никогда и не были подругами?
Скорее – просто соседками поневоле.