Вернувшись в каморку, я развязала пояс и сняла с тела платок с
завернутыми в него золотыми. Отсчитала два десятка монет, оставив
себе два раза по столько, а эти положила на постель.
- Это тебе за тот испуг, а еще за молчание. Если, конечно, ты
зла мне не хочешь. Я попрошу тебя молчать о том, что ты сказала
Соколу. Это не просто мой позор. Это тяжкая кара моему мужу. А я не
хочу ему зла, Любча. А еще это может стать причиной разрыва с
Тартом. У нас и так нет особой дружбы. Из-за моей глупости
уже может случиться много плохого. А еще из-за твоего
языка, если он окажется длинным. Скажешь Сауру, что не уследила, не
догнала и потому испугалась, спряталась от княжеского гнева.
Покричит и отпустит… он любил тебя.
- Промолчу, не бойся, - вздохнула она, - а золото возьму, не
откажусь. Есть по дороге на Шестню один крепкий постоялый двор. Там
хозяйка – пожилая баба, моей бабки подруга. Давно звала меня к
себе. Доведу там все до ума, приму на себя со временем.
- По дороге на Шестню… буду знать. Всего доброго тебе.
- И тебе того же.
Я обулась и прошла на крыльцо. Влезла на коня, на которого
указали. Незнакомый мужик в возрасте, которого я видела первый раз,
поддержал меня и присмотрелся к тому, как я сижу и держу
поводья.
- Коняшка смирный. Если что – зови, остановимся… мало ли. А так
молчи себе в тряпку.
- Зачем в тряпку? – не поняла я, а потом пообещала на всякий
случай: - Рта не открою без надобности.
Когда ехали по Каиму, я забыла обо всем – рассматривала город.
Верхушки богатых и не очень, теремов выглядывали из-за высоких
глухих заборов – у нас принято было обносить свой двор и даже
держать в нем злых псов для пущей безопасности.
Заборы разнились высотой и резьбой на воротинах и воротных
столбах. Дворы меж забором и крыльцом крылись шатрами. Ближе к
выезду крытые дворы пропали и заборы стали ниже, а хоромы за ними –
скромнее. Копыта моего коняшки звонко цокали по выложенному плоским
камнем полотну дороги. Его я успела рассмотреть еще в день моей
свадьбы. Широкие дорожки сбоку, выложенные строганными плашками –
тоже. За ними, ближе к заборам, из земли весело лезла весенняя
трава.
Я смотрела на людей, что ходили по деревянным стланям, на
проезжающих всадников. Они – на нас. Меня не прятали от чужих
взглядов, даже дали ехать в самом хвосте, только велели не зевать,
чтобы не отстать. Я бы и не смогла – конь привычно и послушно шел
за нашим маленьким отрядом. Откуда-то потянуло запахом еды –
жареным с чесноком мясом и в животе громко заурчало. Я сглотнула
слюну. Сама виновата, что плохо поела в обед – еду давали.