Предыдущие исследователи, такие как Мори, уже отмечали, что детские впечатления могут прокладывать себе путь в явное содержание снов взрослых. Повторяющиеся сны, впервые увиденные в детстве и возвращающиеся по прошествии многих лет, чтобы преследовать человека по ночам, являются еще одним свидетельством ловких проделок нашей памяти. Однако Фрейда по-настоящему интересовали только детский материал снов, скрытое содержание, которое могло быть выявлено лишь при помощи толкования сновидения. Причем интересовали настолько, что он посвятил этому целый раздел книги, иллюстрируя своими снами, снабженными подробными и в высшей степени интимными откровениями автобиографического характера. Фрейд был готов на собственном примере продемонстрировать, что человек «обнаруживает в сновидении ребенка, продолжающего жить своими импульсами». Именно на этих страницах он признается в своих амбициях, во всех болезненных подробностях, и рассказывает о бродячем поэте с Пратера, который предсказал ему великое политическое будущее. Здесь же Зигмунд Фрейд открывает свое давнее, мучительное и несбывшееся желание побывать в Риме.
Один из самых нескромных автобиографических снов, которые Фрейд проанализировал в «Толковании сновидений», – это часто цитируемый сон о графе Туне. В своем анализе Фрейд соединил подробный рассказ о событиях предшествующего дня, которые стали возбудителем сна, с еще более подробным толкованием. Дневные впечатления, послужившие основой для сна о графе Туне, показывают нам Фрейда в чрезвычайно несдержанном, почти агрессивном настроении. На Западном вокзале Вены, собираясь отправиться в отпуск в Аусзе, он встречает графа Туна, реакционного австрийского политика, который короткое время занимал должность премьер-министра, чрезвычайно надменного, и ему в голову приходят «смелые революционные мысли». Фрейд напевает арию главного героя из первого акта «Свадьбы Фигаро», в которой простолюдин отважно бросает вызов графу, а затем вспоминает об искрометной комедии Бомарше, послужившей основой для либретто Да Понте к опере Моцарта. Фрейд видел этот спектакль в Париже и очень к месту вспомнил о противостоянии Фигаро важному господину, который лишь потрудился родиться на свет, а кроме этого, похоже, не имел никаких достоинств[65].