Привычно уже пожимаю одним правым плечом:
- Ну, давай, если нас не гонят.
Но уснуть мне не судьба, хотя глаза уже закрываются сами собой.
Только-только я приникаю к подушке, уютно укутавшись в больничное
одеяло, раздается стук в дверь. Ваня открывает ее, опять включая
верхний свет в палате и впуская Сергея. Я сильнее вжимаюсь в матрас
и натягиваю одеяло почти на нос. Давлю в себе желание обреченно
застонать, а лучше - провалиться сквозь землю, потому что я скрыла
от него сам факт аварии. Я не призналась, что валяюсь почти два дня
в больнице и бабушке запретила это делать. Но, очевидно, у нее были
другие мысли на этот счет и свое представление о правильных
отношениях.
Я жалко и сонно улыбаюсь ему, он так не вовремя… Кажется, они
все не вовремя в моей жизни, но сейчас… хуже времени он просто не
мог выбрать – у меня совершенно нет сил и желания бодаться с ним и
доказывать, что в аварии нет моей вины. Он садится на стул у
кровати и молча смотрит на меня. Я обреченно вздыхаю и начинаю
оправдываться, потому что поступила откровенно паскудно. Но не
посвящать же его сейчас во все нюансы?
- Я не хотела зря волновать тебя, со мной ничего серьезного.
Он опять молча кивает и смотрит на Ваню, я представляю их друг
другу:
- Это Иван Мелитин, он сотрудник нашей СБ и тут для моей
безопасности. А это Сергей.
- Жених, - уточняет Сережа, глядя на Ивана. Тот вежливо кивает.
А Сергей просит его, тоже очень вежливо:
- Вы не могли бы выйти на минуту, нам нужно побыть вдвоем,
поговорить.
И тут Ваня совершенно не вежливо, а, скорее – нагло, улыбается и
отрицательно качает головой. Они еще некоторое время внимательно
смотрят друг на друга, а потом Сергей всем корпусом поворачивается
ко мне и смотрит в глаза – с вопросом и укором. Осторожно проводит
по моей щеке ладонью и говорит очень тихо, только для меня и звучит
это горько:
- Что же ты, Хрусталька? Почему не я, Катя? Почему ты сразу
позвонила не мне?
- У меня и выбора не было, честно. Взяли в оборот еще возле
Жука…, мой Жук совсем сгорел, Сережа, - жалко блею я, и первый раз
за все это время адресно плачу по своему Букашке и заодно из-за
стыда перед Сережей.
- И ко всем чертям твоего Жука, - совершенно ровно и спокойно
отвечает он, вытирая ладонью мои щеки: - У меня каждый раз, когда
ты садишься за руль, сердце дает перебои. Ты не понимаешь, ты
просто не знаешь, Катя, - вдруг повышает он голос: