- Подождите, - она убрала ноги, отметив, что теперь левую
покусывали мурашки. – Сейчас…
Она перевернулась на колени.
Поднялась, вцепившись в подлокотник диванчика, и тот привычно
качнулся, предупреждая, что когда-нибудь да обломится. Ей бы
мастера вызвать…
Вызовет.
Когда-нибудь.
Позже.
Она встала. И вцепившись в трость – никогда, никогда больше Анна
не забудет ее столь беспечно – подошла к двери. Нога все еще плохо
слушалась, но боль все же попритихла. Возможно, ночью получится
обойтись без снотворного.
Его Анна и сама не любила.
Травяные сны получались муторными, тяжелыми, не приносящими
отдыха, зато по пробуждении она вдруг остро осознавала свое
одиночество и тот факт, что еще один день прошел, а смысл в ее
жизни так и не появился.
Мальчишка за дверью не ушел.
Он стоял, пританцовывая от нетерпения. Обыкновенный. Лет девяти
с виду, может, чуть старше. И прежде Анна его на этой улице не
видела. Не то, чтобы она знала всех соседей, но…
Серые брюки.
Серая рубашка из грубой ткани. Подобные выдают в приютах и
школах-интернатах, куда ее как-то приглашали заглянуть, в
благодарность за пожертвования. И Анна заглянула, поскольку тогда
еще чувствовала себя достаточно сильной для подобных прогулок, но…
визит оставил странное послевкусие. Одинаковые худые лица детей с
пустыми глазами.
Подобострастие директрисы, напевавшей о великих нуждах.
Холод.
И страх, который заставил бежать и больше не отвечать на письма.
Анна отправила чек, вновь откупаясь.
Не помогло.
- Вот, - мальчишка протянул ей сложенную пополам бумажку. –
Мастер Глеб велел передать.
Мастер?
Она не сразу поняла, о каком мастере идет речь. А поняв, вдруг
смутилась.
- Благодарю.
В бумажке обнаружились двести рублей ассигнациями.
- Это лишнее, - она протянула мальчику сотку, но тот покачал
головой и скривился:
- Мастер Глеб не любит, когда мы… не делаем того, что
велено.
Мы?
То есть, мальчишка здесь не один?
- Печенья хочешь? – Анна совершенно не представляла, о чем
говорят с детьми, особенно такими серьезными. А еще от мальчишки
несло тьмой.
Еще один одаренный?
И…
- А… можно?
Он переминался с ноги на ногу и тянул голову, пытаясь разглядеть
что-то за спиной Анны. Она тоже обернулась. Дом… обычный,
привычный. Из-за плюща, затянувшего окна, здесь всегда было
сумрачно и даже слегка сыровато. Плющ давно следовало бы постричь,
но на лестницу Анне взбираться было тяжело, а найти толкового
помощника ей так и не удалось.