- И что?
- На Востоке почти не осталось других храмов, - он отличался
изрядной терпеливостью, Чарльз Диксон третий граф чего-то там. – А
те, которые остались… людям там не рады. И вовсе ходят слухи, что
их запретят.
- Как можно запретить веру?
- Поверь, можно.
- У нас в городе церковь стоит. Туда все и ходят. Кому молятся –
тут уж каждый сам решает. Боги, они ведь не люди, услышат… а так…
Эдди иногда в степь уходит. Но я с ним никогда и… не знаю, можно ли
так. Вдруг она обидится? Мы все-таки люди. Или…
Я прикусила губу.
Зачем вообще её поставили? Для сиу? А они есть в городе? Или
просто…
Я сунула руку в карман. И вытащила. Надо же… тот самый камушек,
который я подобрала на лестнице. Я про него и забыла-то. Кольца и
прочее еще когда разобрали, а вот камушек остался.
Может…
Я протянула руку и осторожно наклеила камушек на уродливое лицо,
в котором едва-едва улавливалось сходство с сиу. Резчик и вправду
был не особо умелым.
- Прими это в знак… не знаю чего. Просто прими.
Камень блеснул ярко.
И загудело пламя.
Ветром протянуло…
- Вижу, что вы выбрали обряд! – раздался нарочито бодрый голос
жреца. – Чудесно… несколько экзотично, однако спешу напомнить, что,
вне зависимости от типа выбранного обряда, брак будет считаться
законным.
И уставился на Чарльза, будто надеясь, что тот испугается и
передумает.
Я бы испугалась.
А Чарли ничего, кивнул и ответил:
- Отлично.
Глава 2 Где брак заключается на
земле
В какой-то момент общая абсурдность происходящего, надо
полагать, достигла того апогея, за которым восприятие Чарльза
притупилось. А потому ни место, ни храм, в который впихнули всех,
кажется, местных богов, ни жрец, сменивший обычное убранство на
праздничное, Чарльза не удивили.
Как и церемония.
Их с Милисентой поставили друг напротив друга и велели взяться
за руки. Руки невесты оказались неожиданно горячими, и Чарльз
буквально услышал, как пульсирует сила, желая вырваться.
От волнения?
Страха?
Женщин необычайно волнуют свадьбы, особенно собственные.
…матушка расстроится.
Она так мечтала устроить идеальную свадьбу. И не раз
обговаривала, какой та будет. И… и не такой.
Жрец воздел руки к грязному потолку, с которого свисали
пропылившиеся ленты, клочья паутины и высохшие до состояния
хрупкости цветы. Цветы от звука голоса – а голос у него оказался на
диво громким – крошились, и их крошка сыпалась на голову.