— А может, причина того, что ты не зовешь
Морган мамой в том, что ты знаешь, что твоя мать жива, просто где-то далеко?
Щекотливая тема. Терпеть не могу.
— Так, — опасно понижаю голос. — Вот
сейчас правда кончай.
Лэс меня знает как облупленного. Понимает,
что перешел черту, психотерапевт доморощенный.
— Ладно-ладно, — сдает назад. — А твой
дедушка на самом деле может сделать мне визу на Землю? — умело переводит тему.
Улыбаюсь, киваю.
— О чем речь? Попрошу, — обещаю
великодушно.
Лэс прав, моя биологическая мать, должно
быть, жива. Должно быть… Потому что понятия не имею, где она и что с ней. А вот
то, что ей нет до меня никакого дела с тех пор, как мне исполнился год, знаю
наверняка.
Выкидываю из головы неприятные мысли.
Каникулы на Земле обещают быть интересными. И какая разница, как я зову Морган?
Она ведь знает, как я к ней отношусь.
***
— Земля?! Серьезно?!
Точь-в-точь как Лэсли. Вот только друг
говорил это удивленно, а дядя рвет и мечет. Мечет и рвет. Ну, собственно, как и
ожидалось.
Он врывается в нашу кухню с заднего входа,
оставив охрану снаружи, и сразу же набрасывается на Морган:
— Ты с ума сошла, женщина?!
Это дядюшкин фирменный стиль: когда он
взбешен, я для него «мальчик», а Миранда «женщина». В такие моменты мы даже
имен не заслуживаем.
Давлю смешок, чтобы не довести дядю, а то
еще гляди, свалится с сердечным приступом. Вроде бы у нас в роду
предрасположенность.
Дядюшка, как всегда, в костюме с иголочки,
стрижка — волосок к волоску. В детстве он напоминал мне манекен, уж слишком все
у него идеально. Помню, как-то даже подложил ему кнопку на стул, чтобы
проверить, живой ли он. О, как Рикардо вопил…
Когда он влетает в дом, мы сидим за кухонным
столом. Миранда как раз только что приготовила ужин. А готовит она великолепно
— пальчики оближешь. Так что лучше пока не повышать дядюшкин градус кипения, а
то не даст доесть.
Мудро помалкиваю, предоставив Морган
первой продемонстрировать чудеса усмирения моего злобного родственника.
И она, как всегда, на высоте. Не спеша откладывает
в сторону вилку и поднимает глаза на незваного гостя.
— Ужинать будешь? — спрашивает спокойно,
будто бы никто только что не орал на нее и не обвинял во всех грехах.
Рикардо замирает. Смотрит в наши тарелки,
тянет носом аппетитный запах и ожидаемо сдается.