Для самой же Маргариты всё творящееся было и вовсе чем-то
иррациональным, не поддающимся объяснению и логике. Шедшим вразрез
с принципами. Но затягивало в свой водоворот быстрее, чем
здравомыслящая её часть ещё пыталась что-то предпринять, как-то
отгородиться, опомниться, отступить…
— Маргарита Георгиевна, — абсолютно не удивившись этому факту,
сквозь гул голосов покидающих помещение конференц-зала людей,
услышала она своё имя от Стрельцова уже тогда, когда собиралась
воспользоваться ситуацией и банально сбежать.
«А вас я попрошу остаться», — так и напрашивалось сказать
следом. Но вряд ли в хаосе, творящемся сейчас в конференц-зале их
оставят наедине, чтобы дать возможность обсудить происходящее.
— Зайдите минут через пятнадцать ко мне в кабинет, — припечатал
шеф тоном, которому не посмел бы возразить никто — ни сама Рита, ни
другие сотрудники, не имеющие планов на аудиенцию с
начальником.
Она лишь кивнула в ответ, продолжая на автопилоте что-то вещать
стоящей рядом Татьяне, пытавшейся согласовать дальнейшие действия
решить насущные вопросы.
Но не прошло и пятнадцати озвученных минут, как Павел перехватил
свою ассистентку в коридоре, словно почувствовав её желание
поскорее сбежать.
— Попалась, птичка, — его рука легла Маргарите на талию, словно
подталкивая в нужном направлении. — Даже и не пытайся от меня
упорхнуть.
— Упорхну, Стрельцов, и никуда ты не денешься, — стараясь взять
в руки свои расшалившиеся нервишки, тут же ощетинилась Рита в
ответ. — В вожделенные тёплые края, на честно заслуженные две
недели.
Чёрт! Ей следовало сдержаться и вовремя прикусить язык!
Павел непроизвольно закашлялся в кулак. Или сделал вид, что это
кашель, пытаясь скрыть за взметнувшейся к лицу рукой истинные
эмоции.
— Лера, нас не беспокоить! — на ходу бросил он дежурящему на
месте секретарю, толчком открывая двери своего кабинета и буквально
вталкивая туда помощницу, а затем поворачивая внутреннюю защёлку и
отрезая их от внешнего мира.
Что ж, опыт, сын ошибок трудных, явно пошёл Стрельцову на
пользу…
Маргарита вскинула глаза на тут же потеснившего её вплотную к
стене у двери Павла, горой нависшего прямо над ней — разделяющее их
расстояние нарушало все табу и приличия, а рука, которой он опёрся
на стену рядом с её головой, была слабой гарантией того, что он не
приблизится ещё сильнее.