- Мы едем в Улданмай после торга, - гордо сказал парень из
Гыдар-хасэна, подъехав поближе. - Твоя сестра родила сына. Я уже
сказал хасу Охару. Он рад.
- Второй сын! - воскликнула радостно Алай. - Слышишь, Утар, у
меня ещё один племянник!
Она обернулась на Утар, но та не слышала её, снова занятая
высоким, статным Уканом из Оладэ.
Алай вздохнула. Оладэ в этот раз не был их брачным хасэном, но
парень был вполне хорош собой, и Утар смотрела на него голодной
лисицей, шагая рядом на своём гнедом коньке.
- Поехали в степь, - сказал Тур тихонько, подъезжая поближе. -
Наперегонки. Разомнёшься! Полдня согнувшись сидела.
Алай ахнула. Выдул дух Выы из головы мысли о халате Мулги. Что
же будет теперь?
- Тур, нет! Я забыла... Мне вернуться надо, - прошептала она. -
Пока ещё не совсем темно!
- Завтра дошьёшь! Поехали!
Она поколебалась пару мгновений, но он глянул на неё хмуро.
- Йет! - воскликнула она, направляя кобылку налево, к югу. -
Йет!
Ветер путался в косичках, забирался в рукава и за пазуху. Алай
пыталась обогнать Тура, но он, смеясь, направил свою лошадь
наперерез Бус.
- Я выиграл! Поехали. Я хочу есть.
Она развернула разгорячённую Бус и направилась к шатрам, которые
расставляли за холмом рядом с небольшим озерцом. Бежал как-то по
степи Отец Коней, спасаясь от хлёстких ударов небесной нагайки, да
и оставил такие отпечатки, не пересыхающие даже в жару в конце
июля, как сейчас. Отражением неба наполняли их дожди, и птицы
слетались, измученные жарой, к кустарникам и невысоким деревцам,
окружающим, точно ресницы, эти голубые глаза степи.
Утар, Алай и девушки из других хасэнов привычно разносили блюда
и миски, следуя правилам старшинства, сначала мужчинам, а потом и
дада, которым те позволили сесть на ковры поодаль. Позже хасэ
вынули свирели, свистки, умтаны с лошадиными головами на грифах, а
хасу Оладэ принесли большой короб с его ягетом.
Алай сидела как на иголках, пока они настраивали инструменты.
Идти надо, и поскорее. Она и так замешкалась. Зачем только
отвлеклась... Но и сердить Тура негоже.
Когда наконец зазвучала мелодия, и все начали подпевать, она
встала и тихонько покинула шатёр. Неудобно при светильничке
работать, но что уж поделать? Сама виновата. Остаётся надеяться,
что Мулга не будет ругать за израсходованное масло.
Повозка тихо и одиноко стояла за шатрами, закреплённая оглоблями
на тюках. Алай зажгла светильник от очага, залезла внутрь, завесила
пологом от насекомых и устроилась в уголке, с грустью слушая, как
парни состязаются в пении.