- Подальше покоев не нашлось?
- Госпожа, не изволь гневаться… Я не знаю.
Ладно. Слишком близко, но это ненадолго. Камайя оглядела
комнату, просторную, чистую, и бросила взгляд в окно, из которого
открывался вид на ещё один двор.
Полукруглый очаг, окружённый мозаикой с зеркальными, бирюзовыми
и тёмно-оранжевыми кусочками, весело потрескивал. Камайя подвинула
кресло поближе к огню. Боль отдавалась в руку и спину, не такая
сильная, как раньше, но отвлечься не получалось.
- Вирсат, я хочу знать, что происходит в городе.
- Госпожа, но господин Аслэг строго приказал…
- Да к чёрту господина Аслэга! - крикнула Камайя, морщась от
боли. - Принеси сюда благовония, тут пахнет пылью… И найди мне
Чимре! Иначе я сама пойду искать!
- Госпожа, но ты еле двигаешься…
Камайя вынула из ножен самый смертоносный взгляд, и Вирсат
слегка побледнела, пятясь к двери.
- Госпожа Камайя… - Чимре, зашедший в комнату в сопровождении
Дерре, чуть не плакал. - Что же с тобой…
- Дерре, ты свободен. - Камайя подождала, пока за насупленным
евнухом закроется дверь, и повернулась к Чимре. - Меня держат в
неведении относительно происходящего в городе. Что вообще
происходит?
- Ох… Кавардак! Все напились, один су-туус покалечил своего
усыма и убил брата, пропал молодой туус из Оладэ, тиз той же сотни,
а двоих бедовых, которых он стерёг, убили.
- Су-туус убил брата? - Почему-то дрожь пробежала по телу. Холод
в пальцах, холод на губах. - Кто?
- Хас Харан Хайар.
Как проклятие. Это звучало как чёрное проклятие, и Камайя
закрыла глаза, не желая верить.
- Чимре, где он?
- Он в подвале воинского двора. Госпожа, прошу! - воскликнул он,
видя, что Камайя встала, шатаясь, и шагнула к двери. - Мне крупно
влетит, если станет известно, что я болтаю! Прошу!
Камайя остановилась, держась за стену.
- Кто распорядился запереть?
- Насколько я знаю, прибежали к Бутрыму… К великому Ул-хасу, а
он на рассвете после праздника был немного…
Чёрт. Чёрт. Люди Аслэга были заняты поисками того, кто стрелял,
а Аслэг был с Камайей в комнате, насколько она могла судить по
обрывкам воспоминаний и клочкам слов, оставшимся в памяти. Видимо,
Аслэг был вне себя от ярости, что его шкуру решили продырявить, и
слуга просто не стал рисковать своей… Отнёс новость о братоубийстве
тому, кто лежал с обычным похмельем.
- Госпожа, прошу, вернись в постель… Если тебе станет худо, на
меня всех собак повесят! У тебя же рана!