Нехорошее предчувствие шевельнулось у Кайи в душе.
Дарри и его отряд ушли к соседней лавке, там же толпились
мужчины, в основном скорняки: кто с цепом и косой, кто с вилами.
Несли мешки. Ард разворачивал какую-то сеть, Бёртон и Тальд
побежали с саблями к реке. Кайя подошла ближе.
— Эй, барышня, вам туда не надо! — один из мужчин схватил её за
руку, но она уже шагнула к большому окну лавки, в котором была
выставлена на продажу упряжь, и только потом поняла, что лучше бы
ей было не видеть того, о чём шептались местные.
— …как чувствовала…
— …да кабы знали! Засов-то выломал, куды против такой
силищи!
— …третьего дня только приехал. В Ирхе, говорит, также было, и
никто не слышал, а потом мельницу спалили…
— …не только амбар, но и лавку-то теперь сжечь надо бы, как бы
не вернулося…
— …в два пальца борозды от когтей…
— …даже на потолке…
Она только увидела Дарри, который бросился к ней и, не
удержавшись, ругнулся:
— Миледи! Вашу мать! Сказал же сидеть в карете!
Очнулась она на мокрой от росы траве. Между лопаток упирался
острый камень, а сверху нависал капитан, отчаянно размахивая перед
её лицом своей шляпой с журавлиными перьями. Веера у неё отродясь
не водилось, как и нюхательных солей, да и не думала она, что ей,
выросшей в Обители, когда-нибудь это понадобится. Но сейчас перед
глазами снова встала картина, которую она увидела поверх сёдел и
сапог, стоявших в окне лавки, и забыть её она не сможет до конца
своих дней.
Что это был за зверь, который мог сделать такое? Медведь?
Волк?
Только сейчас ужас подкатил куда-то к желудку, сжал его,
выворачивая наизнанку. Оттолкнув заботливые руки Дарри, Кайя
вскочила, бросилась в ближайшие лопухи, и там её стошнило. Какая-то
сердобольная женщина помогла, усадила её на деревянную колоду,
погладила по голове, как ребёнка, и пока тошнотворный клубок
крутился где-то внутри, Кайя слушала обрывки разговора. О страшном
Звере. О сотнях разорванных им людей в деревнях вдоль всей границы.
О войне, о мести и её отце — генерале Альба, который должен
уничтожить проклятых горцев. И о чудовище из Лааре по имени
Эйгер.
Тошнота, наконец, отступила.
Надо было уйти, спрятаться куда-нибудь подальше от этого
страшного места. Ива ведь предупредила. Не надо было ходить. Но кто
же мог подумать, что всё окажется настолько страшно…