Зевнула.
Зажмурилась.
Она-то аккурат жару не то, чтобы любила, но переносила куда
проще, чем обыкновенные люди.
- Присядь куда… и что с Одовецкими?
- Я взял на себя труд, руководствуясь единственно заботой о
вашем, матушка, здоровье…
Она отмахнулась, уточнив:
- Когда?
- Да ныне же вечером… она, как мне показалось, не слишком рада
была.
- Старшая?
- И младшая тоже… нет, глазки в пол, лепечет какие-то глупости,
но опыта не хватает. Любопытство выдает. И что-то еще есть, - Лешек
пальцами щелкнул. – Не могу понять…
- Плохо, что не можешь, - матушка отобрала у него кубок с водой,
которую выплеснула в горшок с волчьецветом.
Что сказать, вкусы у императрицы-матушки были
преспецифические.
Ягодку вызревшую сняла.
В рот отправила.
Зажмурилась.
- Кисло, - пожаловалась позже. – Что-то меня вовсе приворотными
перестали жаловать. Аль подурнела?
- Матушка!
Нет, он знал, что на матушку время от времени пытались
воздействовать, но приворотное…
- Что? – она тронула тяжелые косы, которые ныне обрели оттенок
белого золота. – Лешек, ты же большой мальчик, понимаешь, на что
способна влюбленная женщина…
Оно-то верно, его и самого время от времени поить пытались.
- Нет, дорогой, - императрица ущипнула его за щечку. – И ядов
больше не шлют, и чары попридерживают. Затаились, а это
нехорошо…
Он вздохнул и пожаловался:
- Женить хотят…
- Ироды какие, - посочувствовала императрица. А глаза смеялись.
И сама она будто сияла, такая хрупкая, такая легкая… обманчиво
легкая, Лешек, еще будучи дитем горьким, развлекался, пытаясь
поднять золотые косы. И что у батюшки выходило просто, ему не
давалось.
- Матушка… они все будто сговорились… только войду куда, одна
половина ахает, другая охает. Кто-то всенепременно сомлеет и так,
чтобы в ноги рухнуть… я уже притомился их ловить.
- Не лови, - разрешила матушка.
- А скажут что?
- Дурачку простительно.
Лешек засопел. Оно-то верно, и придумка эта, с царевичем ума
недалекого, которым вертеть легко, его была, но ему мнилось, что
поиграет месяцок-другой, а после…
…третий год пошел.
Уже и сам привык.
- Ты лучше к Таровицким присмотрись, - матушка сорвала вторую
ягодку, облизала пальчики и сказала. – И к Вышнятам… они давненько
при дворе не показывались, еще когда батюшка твой меня привез,
крепко обиделись. Прочили свою Гориславу ему в жены…