– На аверсе – герб Мангазеи: конь, а под ним – песец,
бегущий в правую сторону. Герб, к твоему сведению, утвержден в
тысяча восемьсот двадцатом году. А теперь присмотрись
повнимательней, стажер.
Я послушно сощурился. Монета была мелкая, и где там конь, где
песец, было не очень ясно. Но что‑то… Что‑то было с ней не так.
– Вот эта козявка смотрит не в ту сторону! – я ткнул
пальцем, накрыв, правда, всю монетку целиком.
– Молодец! – восхитился Лумумба. Пара воспитательных
подзатыльников и совсем немного крика – и ты понял, о чем говорит
твой старый больной учитель. Но я тебя не виню… – он ласково
погладил меня по голове. – Трудно быть умным, для этого
напрягаться приходится… – наставник подбросил монетку и вновь
поймал. – Что характерно: монета гораздо легче золотой. –
сказал он задумчиво.
– Это вы тоже на вкус определили?
– На запах! – он кинул монетку мне. – Каждый
уважающий себя маг должен отличать золото от других металлов. У
этой, например – железный сердечник. Чувствуешь? – Старинный и
уважаемый в определенных кругах способ подделки. На вид –
практически не отличить от настоящей, даже краешек можно
прикусить, – забрав монетку, Лумумба куснул её крупным, как у
лошади, зубом, и продемонстрировал вмятину. – Видал? Любую
поверхностную проверку пройдет.
– Фальшивая монета и импортная Пыльца… – пробормотал я, уже
не обижаясь.
– Надо думать, это и был сенсационный материал, который
хотел нам продать Кукиш.
– Но… Почему тот, кто его убил, не забрал улики? Они ж,
можно сказать, на самом видном месте.
– Возможно, не успел, – поджал губы Лумумба,
разглядывая камень в сережке на свет. – Не завершил
колдовство, не забрал улики… Кто‑то его спугнул. И, сдается мне,
это были не мы.
Я вспомнил своё прикосновение к окоченевшей шее козлика. Труп
пролежал на полу дворницкой несколько часов…
После затхлого, пропитанного сыростью подвала прохладный
утренний ветерок приятно бодрил. Небо, усеянное ватными шариками
облачков радовало прозрачностью и голубизной, с реки доносились
крики чаек и рыбные запахи.
По донесениям Кукиша мы предполагали в нем человека недалекого,
но предприимчивого. Никогда он не забывал напомнить о гонораре и
существующих надбавках за вредность, и славился умением выговорить
для себя самые выгодные условия. Собственно, даже не имея другого
занятия, кроме работы на нас, он мог позволить себе жить
припеваючи. Найти жилье в приличном районе, с отоплением и горячей
водой, а не эту конуру в забытых богом развалинах…