Я хотел возмутиться, что какой же я, туды его в качель, ребенок,
но над головой послышался оглушительный, быстро нарастающий свист,
вроде того, который производит летящий фугасный снаряд. Мы с
Лумумбой инстинктивно выставили щиты. По ним тут же растекся
горящий напалм. Капая на мостовую, он плавил камни.
– Однако, – пробормотал учитель и выдохнул
контрзаклинание в виде клуба ледяного воздуха, которое тут же всё
заморозило.
Народ вокруг зароптал. Послышалась брань в адрес магов, от
которых житья совсем не стало, и, где‑то на периферии, пронзительно
заверещал полицейский свисток.
– Ходу, – спокойно приказал Лумумба и мы, осторожно
переступив озерцо остывающей лавы, удалились с места
происшествия.
Шагая по проспекту, уводящему в сторону от набережной, начальник
сиял, как именинник. Черная кожа аж лоснилась на его щеках.
– Чему вы так радуетесь, бвана? – голодный желудок и
недавнее покушение как‑то не способствовали игривости.
– Всегда приятно получить предупреждение, –
ответствовал тот, попутно раскланиваясь со стайкой симпатичных, в
голубых платьицах и соломенных шляпках, барышень. – Помогает
не расслабляться.
– Да уж. Расслабишься тут, – даже улыбки барышень не
могли растопить моего черствого сердца. – Сотрудник погиб, а
вы тут девушкам глазки строите. К тому же, нам в этом городишке
явно не рады.
– Перестань брюзжать, стажер. А то я тебя выпорю, честное
слово.
– Жрать охота, – пожаловался я.
– Ничего, потерпишь. Сытое брюхо к учению глухо.
– А я думал, что голодное…
– Отставить прения! – Лумумба так грозно сверкнул
синими глазами, что я испугался: теперь точно превратит. И
зажмурился.
– Ладно, расслабься, – сжалился начальник. –
Люблю, когда боятся… И он, как ни в чем ни бывало, пошел
дальше. – Итак, молодой падаван: от какой маганомалии мы имели
счастье уклониться не далее, как десять минут назад?
Я быстренько прикинул:
– Файербол обыкновенный, сиречь – огненный шар. Напряжение…
шестнадцать ампер по шкале Бен‑Бецалеля.
– А о чем это говорит?
– О том, что в городе есть по меньшей мере один сильный
маг, о котором в агентстве не знают.
– И… – подбодрил учитель.
– Лёня не врал: Пыльца в городе есть. И много, – я
кивнул на звездообразную обугленную трещину в мостовой. Трещина
давно остыла, и прохожие не обращали на нее никакого внимания.