- Поверь мне Ваня, - сипел Данилыч, - скоро в каждой семье будет
по машине. И даже по две.
- Да, - почесал мощный затылок Тафгаев. – Опохмелиться бы, а? А
то башка трещит, спасу нет. Зря пиво с водкой вчера смешали.
- Сейчас Казимир Петрович придёт, - стрельнул глазами по
сторонам товарищ по труду, у которого тоже трубы горели. – Может,
осталась ещё заначка? Хотя, вряд ли. В пятницу не помню даже как
домой вернулся.
- Как вернулся? – Хохотнул Тафгаев. – Я тебя дотащил. Передал
твоей супруге с рук на руки под расписку. Ладно, пойду, поработаю
что ли. А то набросали всякого железа. Там проточить, там
шлифануть. Там фаску срезать. В обед заскочу в медпункт к Ольге
Борисовне. Может сжалиться над рабочим классом? Придётся конечно
чуть-чуть попотеть… Только никому не слова!
- Могила, Ванюха. Ты же меня знаешь! – Прыснул от смеха Данилыч,
представляя, Ольгу Борисовну в самом срамном виде.
Вот чего Иван Тафгаев не любил, так это понедельник, реже
вторник, ещё реже среду. К четвергу уже наступало безразличное
привыкание к монотонному процессу работы на фрезерном станке. А вот
пятница – была маленьким праздником, которую он часто заканчивал в
приятном женском обществе. Ну, нравился Иван бабам. Высокий, метр
восемьдесят семь или того выше, физически развитый, руки сильные,
как у атлета. Лицо, говорили, что мужественное. Что характерно без
прыщей и оспин.
Тафгаев тяжело вздохнув, взял в руки чертёж и сравнил его с
лежащей на металлической тумбочке деталью, в которой не хватало
нескольких глухих отверстий.
- Опять в приспособе брак сделали, а мне теперь мучайся, -
пробухтел он себе под нос, после чего в шпиндель вставил сверло
нужного диаметра, и аккуратно по разметке пошёл растачивать не
достающие глухие отверстия.
Процесса ввода сверла в отверстие, сразу же перенёс фантазию
Ивана к вчерашнему романтическому вечеру под магнитофон и водочку.
А белая смазочно-охлаждающая жидкость, которая сейчас лилась на
сверло, выстроила в сознании фрезеровщика чёткий кульминационный
момент последней ночи прощальной с Маринкой.
«И что она нашла в этом хлюпкие из института? - зло подумал
Тафгаев, выполняя свою основную работу чисто автоматически. – Эх,
какую девку можно сказать с фрезы сняли! Страстная, заводная, а
какая фигура - песочные часы! Грудь – троечка, минимум. Говорит,
что со студентиком своим ей интересно, есть о чём поговорить.
Сучка! Ничего, заявление в школу рабочей молодёжи уже написал,
закончу восьмой класс, может, тоже куда поступлю!»