- И как только тебе врачиха даёт спиртик этот? – Недоумевал
Казимир. – Я всего один раз просил у неё немного для компресса. Так
меня послали неудобно куда сказать. А ты ну прямо волшебник.
- Да, к любой женщине нужен подход, - лениво протянул Иван. –
Ласка. А ты Петрович, когда в последний раз с женщиной ласково
обходился?
- Так? - Задумался заводчанин. – Три года назад в профилактории
был грех. Даже цветок подарил, один, о!
Наконец прибежал с чайником Данилыч и в граненые стаканы сначала
разлили по чуть-чуть из заветного бутылька прозрачную жидкость, а
затем в пропорции три к одному долили питьевой воды. И первая
партия разбавленного спирта пошла хорошо. А кружок солёного
огурчика, попав на язык, своей остротой полностью замаскировал
неприятный привкус самопальной заводской водки.
- Иван, - обратился Данилыч к фрезеровщику широкого профиля. –
Всё стесняюсь спросить, вроде не первый день вместе трудимся, а чё
у тебя фамилия такая странная, Тафгаев?
- Давай ещё по одной, - предложил Ваня, чтобы спокойно пуститься
в невесёлые воспоминания детства. – Я ведь детдомовский. Подкинула
меня мамка моя непутёвая к воротам детского дома, а в двери
постучаться испугалась. Сбежала. Зато Брошка, собака местная, меня
унюхала и давай тявкать. Тяв! Тяв! Поэтому, когда фамилию давали,
сторож наш и предложил: «Давай назовём Тявкин или Тявкаев». А
заведующая сказала, что не звучат такие фамилии, силы в них нет.
Вот так и стал я – Тафгаев. Кстати, Иван Ивановичем в честь сторожа
окрестили, который меня подобрал.
- Да силы тебе не занимать! – Поднял стакан с новой порцией
разбавленного спирта Казимир Петрович. - Ну, за...
Однако чокнуться, замахнуть стопарик и закусить его огурчиком,
было не суждено. На лестнице в этот тайный закуток кто-то громко
заблажил по матери, опрокинув пустое ведро, которое мужики
специально поставили под ноги какому-нибудь непрошенному гостю. И
за несколько секунд, в укромном помещении трое выпивающих в рабочее
время работяг превратились в троих политически подкованных
товарищей, которые чинно и благородно читали свежую прессу.
Мастер цеха инструментальщиков Сергей Ефимович, въедливый
мелкого роста мужичок сорока пяти лет, которого за глаза называли
Ефимка, накрыть с поличным нарушителей само собой не успел. Он
подозрительно поводил носом туда и сюда, но «Тройной одеколон»
Тафгаева бил по обонянию сильнее химической атаки.