- Здравствуй, тётка Аглая! - вежливо поклонился я.
Она кивнула:
- И ты будь здоров, пастушок! Чего пришёл?
Ей тоже пришлось долго объяснять, что пришёл я помочь им. Она
оказалась сообразительнее дочери, но всё равно никак не могла взять
в толк, зачем что-то тратить на бабку, которая по мнению всех уже
отжила своё, и от которой в доме пользы не больше, чем от
прохудившейся кадушки.
По представлениям того времени старики являлись обузой, от
которой с удовольствием избавились бы, была бы к этому хоть
малейшая возможность. Отчаявшись что-либо объяснить матери и
дочери, я поднялся и откланялся. Уже в спину мне прозвучал вопрос
тётки Аглаи:
- Что-то не уразумела... Ты для чего приходил-то, пастушок? - я
сделал вид, что не услышал, и ускорил шаг.
Так закончилась, не начавшись, моя карьера сельского врача! -
думал я, быстро шагая по улице в сторону дома Аксиньи и старательно
обходя многочисленные коровьи лепёшки.
Оказалось, я ошибался. Перед воротами на лавочке сидело трое
ребят. Самый старший из них, знакомый мне по играм мальчишка со
своим младшим братом и сестрёнкой восьми лет. Сестрёнка держалась
рукой за правую щёку, и я понял, что работа сегодня всё-таки
будет!
- Здорово, Сашок! - поздоровался Сёмка, поднимаясь с лавочки
навстречу мне. - Дядька Федя однорукий сказал, что ты зубы
заговаривать умеешь. Можешь Катьке заговорить? Замучила она нас
всех - третий день уже ноет и ноет! А в кузницу идти боится! Орать
начинает...
Я подошёл поближе и склонился над лицом девочки. Ничего
серьёзного не увидел, кроме того, что она очень боялась. У неё
расшатался молочный зуб справа в нижней челюсти, а снизу его уже
подпирал новый. Пустяковое дело!
- Сейчас починим... - бодро сказал я, сгоняя с лавочки второго
её брата и занимая его место.
- Не нужно бояться, - сказал я, полностью гася страх у неё, -
Положи мне голову на плечо и закрывай глазки. А когда откроешь, всё
уже пройдёт!
Девочка доверчиво прислонилась ко мне и закрыла глаза. Послав её
мозгу приказ уснуть, я осторожно убрал её руку, которой она
прикрывала щёку, и положил на её место свою.
Оба брата склонились над нами, с любопытством следя за тем, что
я делал. А я, внешне, ничего не делал! Только усердно шевелил
губами, имитируя молитву. Вся работа прошла незаметно для
посторонних глаз.