Однако Квилли сбегал куда-то
за своим одеялом и примостился поверх гайалова одеяла
куда-то под бок. И не сгонишь его непослушными руками,
а сердитых увещеваний Квилли было недостаточно: уткнулся
головенкой в плечо Гайалу и засопел. Во сне
он подергивался, а потом вцепился в гайаловы волосы,
и начал их вырывать. Тогда Гайал сообразил, почему Квилли
обрили, и следующее упражнение для его рук состояло
в том, чтобы высвободить волосы из цепких детских
пальцев.
Пришел санитар, посмотрел на
получившуюся парочку, сходил за сестрой. Сестра пришла, тоже
посмотрела, привела врача. Врач посмотрел, подумал, и тихо велел
принести в палату вторую койку. Стараясь не шуметь, ее установили,
застелили, потом санитар осторожно переложил ребенка на другую
постель, принес зеленую ширму, отгородил Квилли и занялся
Гайалом.
И зажили Гайал с Квилли
по своему собственному режиму, спали когда спалось, ели когда
кормили и танцевали дикарские танцы каждый на свой манер.
У Гайала от биения в «тамтам» болели руки. Врач счел
это хорошим признаком: «Вот не болели бы — тогда
совсем плохо было бы. Вы практикуйтесь, практикуйтесь».
Помимо танцев, играли в «кошачью колыбельку» — путали
друг у друга на пальцах веревочку. Такое упражнение было
полезно обоим, уверял врач. Ну а почему ж ему
не верить?
Вот когда друзья сосредоточенно
играли в веревочки, простучали по коридору острые
каблучки, дверь палаты отворилась, и появилось прекрасное
видение. Шелестя пурпурными шелками, видение застыло
на пороге, ахнуло и бросилось целовать ребенка.
— Квилли-тилли-дилли!
Слезы, вздохи, восторженное
попискивание Квилли: «Мамочка!»...
Гайал неловко снял с пальцев
веревочки и отложил в сторону. И не уйдешь ведь
никуда. Впрочем, все равно: женщина не обращала внимания
ни на нечаянного свидетеля.
— Меня не пускали, —
шептала она, прижимая к себе ребенка. — Молчали,
не говорили, что с тобой. Я им твердила:
с мамой Квилли будет легче! Квилли, правда? А теперь
я наконец своего добилась, я тебя забираю из этой
жуткой дыры, мое несчастное дитя.
— А Гайал?
— всхлипнуло несчастное дитя.
— Что? — не поняла
мать.
— Гайалу будет плохо одному.
Женщина выпрямилась и строго
посмотрела на Гайала. Он уже понял, с кем имеет
дело. Мамой Квилли оказалась та самая госпожа Камелия Ханта,
великосветская куртизанка, у которой во врагинях
оказалась герцогиня Садалмелик, у которой, в свою
очередь, имелся любящий брат — министр внутренних дел,
который, в свою очередь не счел для себя зазорным дать
пинка некоторым высокопоставленным лицам и заодно
продемонстрировать стране «честность и неподкупность полиции,
которая не взирая на лица» арестовала госпожу Камелию
аж на целых двенадцать часов. Какая-нибудь дамочка
попроще в той же самой ситуации провела бы
в каталажке пару месяцев, но не эта. Вот
с детишками нехорошо получилось.