Искать тепла в комнатах, пусть роскошных по сравнению с камерами
и подземельями, но все же…
Джон знал, благодаря кому он выжил той ночью, когда мятеж почти
случился. А Катарина догадывалась, куда подевался тот, роковой
приказ, который почти успел. И может, реши она остаться, однажды
Джон рассказал бы… или она? Или оба, перебивая друг друга,
избавляясь, наконец, от страха, который и в нем был, сидел
занозой.
Но нет.
Им бы не позволили и этой дружбы, как не позволили бы ничего,
напоминающего привязанность. А потому Джон понял.
Принял.
И не стал бы пользоваться случаем. Кто кроме него знает о том,
куда направилась Катарина? Сиддард? Старый приятель Джона. Верный
друг. Тот, кто тихо ненавидит Катарину, хотя она точно не виновата
в смерти его отца.
Приговоры выносил Генрих.
А Катарина… королева обязана присутствовать, что на суде, что на
казни. И понимает ли он? Понимает. Поэтому и держит свою ненависть
при себе, позволяя лишь едкие шпильки и те будто бы ненароком. Но
стал бы он сдерживаться теперь?
Или воспользовался бы случаем?
Еще был Грейсон, который как раз и нашел усадьбу. И хозяйку ее,
что отправилась в монастырь, ибо таково было ее желание. Так он
сказал. Но Грейсону верить не стоит. Всегда был пронырой. И пусть
клятву дал, но Катарина знает, что любую клятву при желании можно
обойти.
И страшно.
Опять.
- Не гадай, - строго велела мьесс Джио, - лучше и вправду
отдохни.
- Что-то не спится. Луна яркая. Ты когда-нибудь видела настолько
яркую луну?
Она была кругла и желта, что головка сливочного сыра. Она
нависала над городом, грозясь раздавить и ратушу, и дома вокруг
нее. Луна отражалась в узкой речушке, через которую повозка
перевалила не сразу, даже подумалось, что все-таки не одолеет она
этот горбатый мост. Но нет, лошадь справилась, а возница затянул
песню на непонятном языке.
- Надо же, - мьесс вытащила серебряную флягу и помотала. –
Вьесс. Здесь. То-то он такой здоровый… полукровка, похоже.
Будешь?
- Нет.
Ей нельзя пить.
Запретили целители, еще тогда, когда пытались наполнить ее тело
силой, когда выжигали на руках руны, превращая Катарину в сосуд.
Впрочем, даже они знали, что ничего не выйдет.
Для зачатия нужны двое.
Но кто бы признал, что дело не в ней, что…
Она прикусила губу. Прошлое ушло, а руны остались, и острое
неприятие алкоголя. Она пробовала напиться, уже там, в Королевской
башне, решив, что терять нечего. И в итоге всю ночь маялась
животом.