- Если успеем. Хорошо бы! - сказал он, стараясь заглушить ворчливое бурчание в животе. - А то я ещё не завтракал сегодня. В корпусе нас отпустили сразу же после утренней поверки. А до дворцового буфета я не успел добежать.
«Как и к королевскому завтраку» - с сожалением подсказал ему внутренний голос.
***
- Это здесь? - Франсуа недоверчиво покосился на неказистую дверь, когда они остановились в конце длинного коридора.
На двери не было обычной надписи мелом, которую дворцовый кастелян наносил в соответствии с распоряжением обер-камергера двора. Отсутствовала и позолоченная ручка со встроенным замком, а вместо неё на блестящей медной панели висело медное кольцо с зеленоватыми пятнами – следами окисления. За него-то Жан и подёргал, громко постучав в дверь.
Этот грубый стук разбудил бы и кладбищенского сторожа после ночного дежурства, однако в ответ не последовало ни единого звука.
- Может, двери перепутали? - спросил Франсуа. Ему трудно было поверить, что почтенного ювелира из Марэ, прибывшего во дворец по приглашению самого графа де Сент-Эньяна, устроили в комнатке размером с чуланчик, в котором хранилась мелочь и разный скарб для чистки мебели, посуды или столового серебра.
- Он просто очень занят, - шёпотом пояснил Жан, но про себя он уже не был уверен, что выбрал правильную дверь.
Он повторил попытку постучать и оглянулся, когда из-за двери послышалось приглушённое ворчание и шаркающие шаги.
- Кто? - донёсся изнутри старческий голос.
- Это я - Жан! - отозвался Морани-младший и посмотрел на своего спутника. - Со мной Франсуа.
- Какой Франсуа? Почему ты не один? - мэтр Морани явно не собирался отпирать дверь и впускать в мастерскую какого-то там Франсуа.
- Он из семьи де Невилей, которые из Лиона! - пояснил Жан, и тут же послышалось скрежетание и лязг отодвигаемого засова. Дверь задрожала и наконец с трудом отворилась.
- Месье Франсуа де Невиль? - спросил пожилой господин в чёрном аккуратном камзоле с широким отложным воротником чёрного же цвета, с тонкой лентой кружев такого же чёрного цвета. Блестящие карие глаза смотрели в лицо Франсуа с нескрываемым интересом, а густые поседевшие почти целиком брови медленно поползли вверх.
- Неужели маркиз де Виллеруа собственной персоной?
- Доброе утро, мэтр, - Франсуа вежливо поклонился старику, гадая про себя: почему чёрный цвет в его одежде оказался предпочтительнее благородного серого, королевского синего или хотя бы коричневого?