Быстро прожевав кусок пирога и запив
его совсем холодным чаем, я отыскала черную корзину. Сложила туда
второй целый пирог и взяла самую убойную настойку на лесной малине.
Для подкупа злого мага негусто. Но мне почему-то казалось, что
главарь наемников из наших со старухой рук после бесплатной
настойки вообще ничего не примет. Так что жест чисто
символический.
Я накрыла корзину белым
накрахмаленным полотенцем и вышла из лавки.
Холод окутал сразу же, даже теплый
плащ и перчатки не смогли защитить от промозглого ветра. Ледяные
порывы разогнали людей по домам, а потому улицы были пустыми и
казались тусклыми. Обычно в нашем городке до самой ночи купцы и
другие гости куда-то ехали, что-то искали или с кем-то встречались.
Но сегодня ни один звук, кроме поскрипывающего на ветру фонаря, не
разносился над головой.
Вздохнув поглубже и расправив плечи,
я юркнула на соседнюю улочку. Направилась прямо к трактиру, который
стоял при въезде в город. Судя по разговорам, наемники облюбовали
это место с первого дня прибытия и остановились на постой там же.
Место, прямо скажем, не было предназначено для женских глаз и ушей.
Мамочки не подпускали своих дочерей даже близко к этой улице.
Говорили, что тут от одного взгляда можно расстаться с невинностью,
и барышни, что помоложе, даже верили. А самые рьяные блюстительницы
нравственности убеждали, что приличная девушка упадет в обморок от
сквернословия здешних гостей. Вот тут я бы поспорила. Весь город не
раз слышал, как выражается моя старуха, когда идет гнать
кого-нибудь поганой метлой, и уж ее богатый жизненный опыт вряд ли
переплюнет хоть один мужчина. И ничего, некоторые девицы не то что
не падали, а записывали за ней.
Но даже если бы барышни решились
пополнить свой словарный запас, то не смогли бы незаметно сюда
просочиться. Немного замызганный большой деревянный дом стоял хоть
и при въезде, но как бы отдельно от всего города. И любой, кто шел
в эту сторону, был как на ладони. Сюда стекались люди, которым был
не по карману хороший ночлег. Купцы обычно выбирали постоялые дворы
ближе к центральной улице, а люди с деньгами снимали шикарные
номера. Трактир же был для всех остальных.
Когда я подходила к дверям, появились
и первые люди. Двое мужчин, кстати приличного вида, остановились у
трактира и начали разговаривать с пареньком, который стоял,
прислонившись к стене. Как же неудобно они встали впритык ко
входу.