Себастьян согласился, что лишние печали ему в нынешней ситуации
совершенно ни к чему.
- Одно скажу, что на то не менее десяти ден надобно, - Аврелий
Яковлевич отступил от кровати, решив, что ненаследный князь в
обозримом будущем не сомлеет. – А держится наговор еще денька этак
три… в том его и неудобство.
Значит… две недели… примерно две недели.
Себастьян постарался вспомнить, где был… а где он только не был!
И премерзко осознавать, что любой мог бы…
Или нет?
Волосами своими он не разбрасывается, и линять не линяет, и
значит, человек, который волосы взял, достаточно близкий… настолько
близкий, что явился бы в гости…
И кто являлся в гости в последние-то недели?
Лихо?
Быть того не может!
Нет, конечно, нет… у Лихо нет мотива… а если… являться не
обязательно… панна Вильгельмина - хорошая женщина, только не особо
умна… и подружки ее… или не подружки?
Допросить бы, кого она в Себастьяновы комнаты запускала…
Панна Вильгельмина запираться не станет.
Не Лихо… конечно, не Лихо… кто-то пробрался, взял волосы… волос,
если Аврелий Яковлевич утверждает, что будто бы и одного
довольно.
Взял.
Заговорил.
Подлил… подлить тоже непросто, но ничего невозможного… Себастьян
в последнее время частенько в кофейню на Залесской улочке
наведывается, уж больно там кофий хороший варят, с перцем да
кардамоном, с иными приправами. И столик всегда один берет, у окна,
чтоб люди проходящие видны были. Интересно ему за людьми
наблюдать…
- Тебе повезло, Себастьянушка, - Аврелий Яковлевич придвинул
кресло к окошку. Сел, закинув ногу за ногу, из кармана вытащил
портсигар.
Закурил.
- Будь ты человеком, я б, конечно, постарался, но… тут уж как
боги ссудили бы. Но слег бы надолго, а всю оставшуюся жизнь питался
б овсяными киселями.
Аврелий Яковлевич выглядел утомленным. И на темном его лице
морщины проступили глубже, будто и не морщины, но зарубки на
мореной древесине.
Глаза запали.
И сосуды красные их прорезали.
- И королевичу спасибо скажи…
- Заговоренный?
Перстень лежал на столике у кровати.
- А то… на нем, небось, через одну вещицы заговоренные, вот тебя
и шибануло маленько… не тебя, а тварюку эту… только мне другое
интересно. Почему тебя?
Этот вопрос Себастьяна тоже занимал.
Оно, конечно, врагов у него имелось вдосталь, что в Познаньске,
что на каторгах, и многие людишки с превеликою охотой выпили б за
упокой мятежной княжеской души. Вот только с волосьями возиться…
нет, лихой народец к этаким вывертам непривычный.