Но вот он вздрогнул, повернулся и, прислушавшись к чему-то,
кивнул. Потом и Таннис услышала шаги и натужный скрип двери: петли
давно пора было смазать.
- Наконец-то вы соизволили явиться, - бросил Грент, убирая
брегет в нагрудный карман. И цепочку поправил этак, чтоб, значит,
красиво висела.
Патрик повел плечами и ничего не ответил. Он вообще говорил
мало, редко, стесняясь громкого своего голоса и неумения подбирать
слова.
- Не желаете ли объяснить, где пропадали все это время?
Грент был зол. И Патрик, запустив руки в рыжие космы,
пробормотал:
- Так это… малая… это… кашляет. Моя велела… это… чтоб к
аптекарю, значит… настой… а то ж вдруг это… того…
Он смутился и замолчал.
- Сходил хоть? – Грент успокоился.
- Ну так.
- Ребенка надо бы доктору показать.
Таннис фыркнула. Можно подумать ему есть дело до дочери Патрика
и до самого Патрика. Нет, к чести Грента за работу он платил в
срок, щедро накидывая за возможный риск, но задушевные беседы
беседовать с ним желания не возникало.
А он старался.
Лез в душу, выспрашивал о семье, притворяясь сочувствующим.
Только по глазам же видно, что на самом деле ему плевать. И чего
ради стараться? У него ж на лбу написано, что чужак, из верхних,
чистеньких. Вон, вроде руку Патрику пожал, но при том перчатки
снять побрезговал.
- Итак, раз все в сборе, - Грент отлип от окна и подошел к
столу. Свечи зажигал сам, не жалея. И всякий раз приносил новую
связку, а про то, куда прежние деваются, не спрашивал. Таннис
забирала их с собой. А что, хорошие ведь, восковые, и горят ярко.
Остается-то больше половины, считай. И если экономно тратить, а не
по дюжине за раз, то надолго хватит.
- Вынужден признать, что наша предыдущая миссия не увенчалась
успехом, - Грент присел на стул, на который заботливо кинул
батистовый платок.
Он бросил взгляд на Таннис: поинтересуется ли она, о какой
миссии речь идет. Но Таннис промолчала. Не хочет она ни о прошлой
миссии знать и, положа руку на сердце, нынешняя, еще не озвученная
Грентом, ей уже не по нраву.
Листовки – одно дело.
А бомбы – совсем даже другое.
- С одной стороны это, конечно, не может не печалить. С другой…
все, что ни делается, все к лучшему. Теперь они знают, что
намерения наши серьезны.
Патрик, устраиваясь на табурете, крошечном и ненадежном для
него, пробурчал что-то маловразумительное. Таннис решила на слова
не тратиться. Намерения, миссия… платил бы…