- Здравствуй, сынок, - сказала она, убрав длинную прядь с его
лба. – Я рада, что ты одумался…
- Спасибо… мама.
Он коснулся губами ее руки, осторожно, точно опасаясь раздавить
хрупкую ее ладонь. И пальцы разглядывал долго. А еще дольше
осматривался в доме…
Ульне же видела родовое гнездо его глазами. Побуревший паркет.
Гнилые гобелены, сквозь дыры в которых бесстыдно проступал камень
стен. Истлевшие ковры. Камины, что не разжигались многие года.
Потускневшая роскошь гербовых щитов.
И Марта, тогда худая, с запавшими темными глазами, шипела:
- Что ты делаешь? Он ведь самозванец…
- Нет, - Ульне знала, что поступила правильно.
Освальд не вернется… гнилая кровь, дурная, неспособная понять
истинное предназначение рода Шеффолков.
И глядя на того, кто стал ее сыном, Ульне улыбалась.
Безумным прощают улыбки без повода.
- Мама, тебе не холодно? – он всегда появлялся неожиданно, и
было время, когда звук этого голоса заставлял Ульне замереть.
Так похож… Стройный, светлый с синими прозрачными глазами.
Чужой.
- Холодно, - покорно согласилась Ульне, и он, положив руки на
плечи – острые хрупкие – произнес.
- Идем к камину. Марта…
- А что я? Я говорила ей, чтоб перестала торчать у окна. Разве ж
послушает? – в ворчании Марты не было злобы, оно – привычное,
надоедливое слегка, и его, того, кто притворяется сыном Ульне,
Марта не ненавидит. Напротив, втайне она боится, что однажды он
исчезнет.
Бросит дом, который ожил за последние годы.
И Ульне с ее безумием и пустой комнатой, где обретались призраки
прошлого.
…дорожку из иссохших розовых лепестков, что ведет через всю
комнату к шкафу…
…и дальше, вниз.
А в подземелье ныне холодно… но надо бы проведать, рассказать
ему новости…
Ульне бросила осторожный взгляд на того, кто стал ее сыном.
Совсем вырос… и ждать уже недолго.
Спицы Марты ненадолго замерли, прежде чем подцепить
ускользнувшую было петлю. Жесткая шерстяная нить царапнула пальцы
едва не до крови.
Командует.
И смотрит недружелюбно, точно подозревая в чем-то. Пускай, в
мысли-то он не заглянет. Конечно, нет. Обыкновенный человек… пусть
и глаза мертвые, а Ульне не видит. И сама-то жива едва-едва, а
может и умерла, еще тогда, на свадьбе? Бывает же, что мертвые
притворяются живыми?
Петля за петлей.
Безумная Марта вяжет шарф… у нее такое множество шарфов:
последние годы ей полюбилось рукодельничать, а ведь Марта помнит те
времена, когда в роскошной столовой на ужин подавали вареную
чечевицу. Ей это было непонятно – тяжесть фамильного серебра и
чечевица.