Я больше почувствовала, чем увидела,
как Макс нахмурился, но ничего не сказал и даже не пошевелился.
Черт бы его побрал, с его молчаливостью! Мы чуть не погибли, а он
на пару слов скупится! А если учесть, что я не знаю, где мы, и что
вообще происходит, меня, вполне естественно, охватила растерянность
и злость. Правда, все, на что хватило моего бешенства, это
стрельнуть в него убийственным взглядом (как мне хотелось думать),
нагнуться и рвануть юбку с одного края, где она была порвана. Вышла
идеальная полоска для бинта. Чистой я бы ее не назвала, но она была
больше мокрой, чем грязной. Лина, поняв, что я собираюсь делать,
скинула рюкзак и достала бутылку с водой. Я схватила Макса за руку,
собираясь промыть ее и забинтовать, но не тут-то было. Он замер,
напрягся, да так, что всех в этой комнате охватило напряжение.
Казалось, еще одно движение, и бинты понадобятся мне. Злости словно
и не бывало. Я подняла на него взгляд. В полутьме было трудно
что-либо разглядеть, но мне показалось, что он застыл в
неуверенности. Это была не нерешительность, а сомнение в
необходимости этих действий. И во мне в целом.
— Рану надо промыть. У тебя кровь, —
прошептала я .
Макс перевел взгляд на рану. Приняв
для себя какое-то решение, он поднял здоровую руку так, чтобы она
была повыше, и осветил нашу комнатку. Кажется, на какое-то время я
перестала дышать. На его ладони плясал огонек, словно от свечи. Я
уже видела, как он зажег ветку, и предполагала, что он это может,
но с трудом отвела глаза от огня. Макс стоял с ничего не выражающим
видом, но пристально следил за моей реакцией. Сделав пару глубоких
вздохов, я занялась тем, чем собиралась: обследовала рану. Со
светом укус просматривался лучше, чему я была не очень-то и рада.
Мама у меня хирург, а я вот кровь не люблю. Вид раны мне сказал
лишь то, что вены и артерии не повреждены. А что делать дальше, я
не знала, лишь, как мама учила, почистить рану и перевязать. Я
полила на нее водичкой из бутылки и начала бинтовать, стараясь
покрепче стянуть края и не причинять при этом боли, что, в
принципе, наверно, невозможно. Пальцы, окоченевшие от холода,
напрочь отказывались повиноваться. Движения были настолько
скованными, что я пару раз роняла край самодельной повязки, отчего
процесс затянулся.