Напряжение отпустило, прилив
адреналина тоже прошел, так что я начала дрожать от холода,
всхлипывая. От неожиданной смены самочувствия я растерялась, стоя и
рассматривая себя. Одежда была насквозь мокрой. Каменное укрытие и
метель вокруг тепла не добавляли.
«Замерзну насмерть», — так и
вертелось в голове.
— Тебе нужно раздеться.
— Что?
— Нужно снять всю мокрую одежду, —
повторил Макс, словно ребенку. А то я сама до этого не
додумалась!
— Вряд ли без одежды станет теплее, —
проворчала я, краснея. На его лице отразилась тень самоуверенной
ухмылки. Он забавлялся моей неловкостью. — Не буду я
раздеваться.
— Я могу тебя согреть.
— Что?!
Мои глаза округлились от возмущения,
а он расхохотался. Макс смеялся так безудержно, что мне захотелось
ударить его, да побольнее. Видя мое бешенство, он постарался себя
сдержать, но только залился еще сильнее.
— Я, конечно, не против и так, но
имел в виду более благопристойный способ, — наконец сказал он. —
Хотя раздеться все равно придется. — И он снова засмеялся при виде
моей растерянности.
Вся недавняя нежность к нему прошла.
Я уже жалела, что не надавила да посильнее на его рану. А между тем
мерзла так, что больше не могла унять дрожь. Макс тоже это заметил.
Подойдя ближе, он взял меня за руки.
— Чувствуешь?
Я постаралась понять, о чем он. Ответ
не заставил себя долго ждать. Тогда как я была холодна подобно
льду, его руки казались до боли горячими. Я вопросительно взглянула
на него, боясь что-нибудь сказать. Открой я сейчас рот — начну
стучать зубами. Макс внимательно смотрел, оценивая мое
состояние.
— Тебе необходимо согреться, —
требовательно сказал он. — До восхода солнца нам не уйти, впереди
холодная ночь на камнях. Ты сейчас снимешь всю мокрую одежду и
укутаешься в мой плащ.
Макс терпеливо смотрел на меня. Я
хотела возразить, но не смогла. Он прав. К тому же Макс не один раз
спас нас за сегодняшний день, и будь у него плохие намерения, то
мог дать нам погибнуть от стаи волков. Да и бежать этой ночью
некуда.
— От-т-т-вернись.
Какое-то время он смотрел на меня с
сомнением, но все же послушался. Я начала раздеваться. Первая же
пуговица объявила мне войну и не расстегивалась. Пальцы не хотели
слушаться, а я дрожала уже всем телом, когда Макс оказался рядом и
принялся снимать с меня плащ. Огонек аккуратно горел на каменном
полу, и не думая гаснуть. Я послушно стояла, не способная хоть на
какое-либо сопротивление. Увидев на моей куртке молнию, он на
какой-то миг замер, разглядывая незнакомый ему механизм, но быстро
справился и с ним. На мне осталось лишь платье, когда он
остановился.