Тим прервался, вглядываясь в темноту
леса, словно не желая говорить дальше. Однако, пересилив себя,
продолжил. Лишь крепко сжатые руки выдавали его напряжение.
— Я переживал за него. Зная его
горячность, ожидал, что он может нарваться на неприятности. Спешил
к нему, но опоздал. Когда я к полудню пришел в деревню, было уже
поздно. Для всех. Понимаешь, для всех! Кроме него.
Я не сводила с него глаз, не
дыша.
— Все полыхало огнем! Ами, я не
просто нашел горевшую деревню. Я застал Макса, когда он поливал
огнем все вокруг. Он сам больше походил на факел. С обезумевшими
глазами, неистово крича, Макс стоял внутри пожарища, ничего не видя
и не слыша. Сколько бы я ни звал. А его крик был не от боли.
Жуткий, полный злобы, он звучал словно вызов. Я не мог его
остановить, не сгорев сам. Мне оставалось только ждать. И
смотреть.
Тим говорил почти шёпотом, но даже
так его голос вмещал столько ненависти, что, казалось, ее можно
потрогать, что она может обжечь.
— Невыносимый запах горелой плоти.
Вокруг — тела. Он больше не был собой. Как только жар поутих, мы
сцепились. На тот момент я был сильнее просто потому, что мой дар —
это физическая сила. Я. Был. Сильнее. Приставил нож к его горлу. Но
не смог. Не смог сделать то, что нужно. Тогда я еще видел в нем
друга. И ошибся. Так же, как и ты сейчас.
Тим смотрел, ожидая моей реакции. Все
услышанное ранее о Максе казалось невероятной ошибкой. Даже то, что
рассказал Тим, звучало так, словно речь шла о другом человеке,
которого я никогда не встречала. Этого не могло быть. Макс, который
шел с нами, не был убийцей... или мне хотелось думать, что это не
так.
— Мне просто тяжело в это поверить, —
очень тихо призналась я.
— Ами, сейчас здесь нет ни одного
человека, кто бы не потерял друга в той деревне. При этом большая
часть еще помнит прежнего Макса. Но Макса для нас больше не
существует. Его нет. Есть чудовище. И его зовут Шрам. В тот день,
когда ты с ним встретилась, мы возвращались домой, но узнав, что он
рядом, свернули с намеченного пути. Желали отомстить, но снова
потеряли своих от его руки. Я не успокоюсь пока не доведу это до
конца.
Меня словно поделили на два. Каждой
своей клеточкой я ужасалась и не понимала, как могла верить Максу,
ведь все время ловила в нем холод. Все, что он натворил, было
ужасно, внушало отвращение и страх. Однако вторая половина тихо
шептала, что он был другом, уверенным в своих словах и действиях.
Защищал нас.