Он заставил себя разжать пальцы, и бутылка упала на грязный
ковер.
– Я… – Нат смотрел, как по этому ковру растекается лужа. – Я… не
хочу ее убивать. Она ведь женщина… и младенец… и…
– То есть ты хочешь, чтобы их убил я? – Райдо пнул бутылку,
жалея, что не вышвырнул в окно. Запах дразнил, заглушая иные, гноя,
крови и слизи, которая сочилась из лопнувшего рубца. И надо бы
рубашку снять, вытереть эту слизь, зачистить рану, прижечь,
перебинтовать…
Позже.
Нет в этих действиях никакого смысла.
– Н-нет, – ответил Нат, отводя взгляд. – Я… не хочу, чтобы вы их
убивали.
– Замечательно. Тогда что?
– Пусть уйдет.
– Куда?
– Не знаю. Куда-нибудь.
– Окно открой.
– Что?
– Нат, ты вроде на слух не жаловался. Окно, говорю, открой.
К капризам Райдо – а он порой сам себя бесил этими капризами –
Нат привык. И сунув нож в сапог, он спокойно подошел к окну,
гардины раздвинул, чихнул – пыли в них набралось, и сами эти
гардины идиотские какие-то, в цветочки. Кто их только выбирал? А
подоконник серый от грязи, отскоблить которую получится разве что с
краской. Раму заело. Нат долго возился с ручкой, дергал то вверх,
то вниз, но справился, открыл. И из окна пахнуло холодом, сыростью,
ветром, что принес запахи леса, пусть бы сие было и невозможно:
слишком далек этот лес, недостижим практически.
– Что видишь? – Райдо поднялся.
Вставать было безумно тяжело, кровать держала. Манила. Говорила,
что он, Райдо, болен, что он почти уже умер, а умирающие ведут себя
соответствующим образом, лежат смирно в кроватях и позволяют
близким окружать их заботой и вниманием.
Хрена с два.
Потом, когда он, Райдо, в гроб ляжет, пусть окружают, а пока… до
окна – пять шагов, а за окном – целый мир. И яблони видать, те
самые, из-за которых долину Яблоневой назвали. Говорят, весной
здесь красиво. Если постараться и дотянуть до весны, чтобы увидеть…
а почему бы и нет?
– Поле вижу, – буркнул Нат, разрушая красоту почти оформившейся
мечты. – Дорогу вижу. Еще яблони.
Он закрыл глаза и втянул воздух, крылья носа дрогнули.
– Мясо коптят… недалеко… вкусно…
– Мясо – это да, это всегда вкусно… значит, дорогу видишь?
– Ну, вижу.
– И как она тебе?
– В смысле?
– В смысле прогуляться… скажем, до города… пешком…
Нат плечами пожал: в этакой прогулке он не усматривал ничего
особенного. До города – три мили, и управится он быстро. И,
пожалуй, от прогулки этой удовольствие получит.