Есть договоренность.
Обязательства.
И права старшего сородича… человек этот, быть может, ему
просто-напросто любопытно, он альвов прежде не видел… и пробудет
всего-то пару дней, а потом уберется.
А если нет, то Райдо проследит, чтобы намерения его были в
достаточной мере серьезными…
– Никак, – Нат вздохнул и признался. – Я, кажется, сделал
глупость.
Этакая честность дорогого стоила, к тому же была весьма
своевременной. С чужими проблемами у Райдо разбираться получалось
куда как проще, чем с собственными. И он велел:
– Рассказывай.
Человек смотрел.
Сидел, вцепившись в трость, и смотрел.
Под взглядом его Ийлэ было неудобно. И она отворачивалась, но
все одно продолжала чувствовать на себе внимательный этот взгляд.
Нельзя сказать, чтобы человек пугал.
Молодой совсем. Невысокий. Хрупкого телосложения. Рядом с Райдо
он гляделся сущим ребенком и, наверное, сам осознавал это, оттого и
пытался выглядеть серьезней.
Но сейчас Райдо не было.
Верхом решил возвращаться, доверив коляску одному из
охранников.
– Простите, – человек заговорил первым. – Премного прошу
извинить мое любопытство… и лишь исключительность этой встречи
извиняет его… в ином случае я бы не посмел тревожить вас, но…
Он выдохнул и, достав из кармана окуляры в стальной оправе,
торжественно водрузил их на нос. Стекла в окулярах были желтыми,
словно из кусочков янтаря выточенными.
– Но вы и вправду дочь Нагиро аль Ашшабби?
Человек произносит имя с запинкой, и старательно выговаривает
каждый слог, явно опасаясь и ошибиться, и споткнуться. И это имя в
его губах звучит иначе.
Чужим.
Но Ийлэ кивает.
– Чудесно! – за желтыми стеклами глаз не разглядеть. – Я очень
рад! Я… простите, я не представился, Талбот. Джон Талбот.
– Ийлэ.
– Ий-лэ, – повторяет он, растягивая имя. – Ийлэ аль Ашшабби,
верно?
Пожалуй.
Она и забыла, что кроме имени у нее есть и фамилия,
привязывающая ее, Ийлэ, к родовому древу. Впрочем, какой в том
толк?
Древо это мертво.
– Я премного извиняюсь, я столько слышал о вашем отце… видите
ли, – он привстал, но коляска подпрыгнула, и человек вновь
плюхнулся на сиденье, завалился некрасиво, но выровнялся и пальтецо
свое одернул. – Видите ли, мой отец, он тоже ювелир… конечно,
обыкновенный… нет, известный в определенных кругах. Мастер. Вам,
должно быть, это покажется странным… или вовсе нелепицей, но и
среди людей есть мастера.