…лошадь почти удалось увести.
– И куда собрался? – эта фигура выступила из темноты денника. –
Не дури, щенок.
К шее прижалась острая кромка серпа, который, кажется, висел в
пристройке вместе с иным сельскохозяйственным инструментом.
– Гар-р-м…
Шею опалило. И кровью запахло остро. Запах этот заставил лошадей
заволноваться, а Гарм выругался и серп убрал.
– Дурень, – сказал он не зло и замахнулся, чтобы подзатыльника
отвесить, но этого Нат терпеть не собирался. Он вывернулся из-под
руки и зарычал.
– Дважды дурень, – Гарм не испугался. – И наглый… учить тебя
некому…
– Ты, что ли, собрался?
– Почему бы и нет? – он скалился, в темноте видны были белки
глаз и зубы, острые длинные клыки. – Для твоего же…
Договорить ему Нат не позволил: нырнул под ноги, ударив всем
весом своего, стремительно меняющегося, тела.
И Гарм не устоял.
Завалился, сам меняясь в падении. Попытался подняться, но Натов
жеребец, почуяв хищника, завизжал, поднялся на дыбы… и копыта
заколотили по сизой чешуе…
А Нат поспешно захлопнул дверь денника.
…теперь Гарм разозлится по-настоящему…
…и когда выберется…
Дожидаться сего знаменательного события Нат не стал… потом он
извинится.
Быть может.
Нира ненавидела сестру.
Яростно.
Глубоко.
И бессильно.
Это она все придумала! Она и никто другой, а матушка и рада. Она
всегда Мирре потакает, потому что та – красавица… а Нира, это
так…
Недоразумение.
– Деточка, не все так плохо, как тебе кажется, – престарелая
тетушка, которая была вовсе не теткой, но двоюродной бабкой,
по-своему Нире сочувствовала, и утешить пыталась. Но от ее утешений
только слезы к горлу подступали.
Как они могли!
– Найо Эрванди – весьма завидная партия… степенный состоявшийся
мужчина…
Степенный?
Да ему шестьдесят три! Он папы старше!
Состоявшийся… о да, владелец нотариальной конторы и единственный
ее служащий, и еще квартирку имеет в три комнаты, а в четвертой –
эта самая контора расположена…
И Нире не нужны деньги…
Она просто пытается понять, за что с ней так!
– Возьми, дорогая, попей чайку, – тетушка подала фарфоровую
чашку с холодным чаем. Горячий она не любила, здраво полагая, что
горячим чаем и обжечься недолго. – Я уверена, что твоя матушка
пытается устроить твою жизнь…
…в этом Нира не сомневалась.
Матушка и Мирра…
– …и желает тебе исключительно добра, – сама тетушка чай пила
маленькими глоточками. Она отпивала из чашки, замирала – щеки ее
раздувались – и так сидела несколько секунд, и лишь потом глотала.
Ставила чашку на блюдце.