Этьен уныло взглянул в сторону
адептов. По его лицу было заметно, что он не слишком жаждет
выслушивать сбивчивые показания
– Пьер, запиши их имена. Пусть придут
в участок вместе с теми, кто был вчера в прозекторской, –
распорядился капитан Богарне.
– Ты хочешь допросить их всех в один
день? – ужаснулся приятель.
– Все равно ничего интересного они не
скажут, – отмахнулся он. – И допрашивать будешь ты, так что пиши
разборчиво!
– Как прикажете, господин капитан, –
насупившись, Пьер направился исполнять приказ, а Этьен вернулся к
телам.
– Их надо перевезти в наш морг,
Вернье займется ими… – он взглянул на девушку, все еще стоявшую
рядом. – Вы сможете снять аниму?
Франсуаза грустно улыбнулась:
– Тут нечего снимать. Судя по следам
разложения, они пролежали в земле несколько месяцев.
– В таком случае их проще упокоить,
но желательно не уничтожать и не возвращать в могилы. Сможете?
– Да, – Франсуаза негромко произнесла
заклинание. Тела в последний раз вздрогнули и застыли.
– Почему вы не сделали это сразу? –
поинтересовался Этьен.
– При отсутствии анимы каждое
магическое действие ускоряет разложение. Сейчас тепло, и у меня
просто не хватило бы сил создать холодный купол над ними, – она
махнула рукой
Мерцание сетей погасло. Франсуаза на
секунду устало прикрыла глаза. Бонни заскулил и прижался к ее
ногам. Искры снова засверкали на шерсти, а потом скользнули на
девушку, заставляя белоснежную кожу засиять. Завороженный Этьен
замер, а потом безотчетно шагнул к девушке. В этот момент она
подняла голову и встретилась с полисмагом взглядом. Понимающая
улыбка скользнула по губам.
– Капитан, нельзя ли побыстрее
заняться делом? – она обхватила себя руками, будто замерзла.
Впрочем, так оно и было: магическое
истощение вызывало озноб. Неожиданно даже для себя самого Этьен
снял куртку и накинул ее на плечи девушки:
– Думаю, вы выполнили свою работу.
Теперь мои люди справятся сами. Пойдемте!
Не обращая внимания на злобное
рычание пса, он подхватил мадемуазель д’Эгре под руку и направился
к фиакру. Бонни на секунду растерялся, но сразу же кинулся следом,
готовый защищать хозяйку до последнего вздоха.
Франсуаза и не думала сопротивляться.
Она слишком устала для бесполезных возражений. Куртка полисмага
была восхитительно теплой, а рука, подхватившая под локоть, –
достаточно крепкой, чтобы на нее можно было опереться.