Щелк! Перо, которое он сжал пальцами
сломалось, приводя полисмага в чувство.
– Первой моей мыслью было отвезти вас
домой, – он все-таки поднялся, не в силах лицезреть стоящую перед
ним девушку.
– К вам или ко мне?
– Не думаю, что для вашей репутации
это было бы принципиально.
– Как и оставаться здесь наедине с
вами! – усмехнулась она.
– По крайней мере здесь нет
любопытных соседей, подглядывающих из окон.
– Зато есть ваши коллеги. Они не
будут скромничать в своих предположениях, что мы тут делаем.
Этьен рассмеялся:
– Думаете, хоть кто-нибудь из них
придет на работу в седьмом часу утра?
– Вы же пришли, – возразила девушка.
– Только не говорите, что у вас не было выбора!
– Не было, – подтвердил Этьен, кивая
на лист бумаги. – Мне необходимо написать рапорт к сегодняшнему
утреннему заседанию, а благодаря вам я не знаю, что писать!
– Просто опустите подробности, как я
оказалась на вашем диване… а, кстати, как я оказалась?
– Я принес вас на руках.
– И ты позволил! – упрек
предназначался Бонни. Он виновато прижал уши и вильнул хвостом.
– Это было и в его интересах! –
возразил Этьен.
– Вот как?
– Конечно! Получить парализующее
заклинание или позволить мне устроить вас с относительным
комфортом.
Франсуаза прикусила губу. В пылу
спора она забыла, что собеседник был полисмагом, слугой закона, а
значит, имел права пользоваться запрещенной для обычных граждан
магией.
– А теперь, когда мы выяснили
охранные способности вашего пса и мои полномочия, – все так же
насмешливо продолжал капитан Богарне, – я все-таки хотел бы
услышать правду о событиях прошлой ночи.
Франсуаза пожала плечами и снова
присела на диван, на самый край, держа спину ровно, как и положено
воспитанной девице.
– Я и так все вам рассказала.
– Нет, не все, – Этьен тоже занял
свое место. – Почему именно вы кидали сеть в тела?
– Потому что остальные были заняты.
Это же логично.
– Или струсили, спрятавшись за
женскую спину.
Девушка отвела взгляд, давая понять,
что отказывается обсуждать эту тему, и Этьен почувствовал, как
глухое раздражение снова нарастает в груди.
Он ненавидел светские манеры, это
многозначительное молчание, которым так славилось аристократическое
общество по отношению к тем, кто не принадлежал их кругу. Именно
так Этьена всегда встречала жена отца. Впрочем, и сам отец не
слишком баловал незаконного отпрыска вниманием, вспомнив о сыне
только тогда, когда понял, что наследовать титул некому.