…а ткань, если приглядеться, крашеная. Нет, в том беды нетуть,
но крашена неровно, стало быть, перекрашивали… и было у панны
Белялинской бархатное платье бледно-ружового колеру, от его,
выходит, и перекрасила на красный. Девки ейные и носу в гостиную не
кажут. Куда подевала? Или велела наверху сидеть, потому как им и
перешитых нарядов не досталось?
Темнит она.
И женишок этот. Уж больно ко времени объявился, что бес из
коробки… до того о сродственниках своих панна Белялинска не
упоминала даже, а тут вдруг… нет, не надобно им этакого
счастья.
Решение далось легко и панна Гуржакова вздохнула с немалым
облегчением, будто камень с души свалился. Правда, подруженьке,
которая глядела внимательно настороженно даже, она ни слова не
сказала: ни к чему.
Просто…
Просто придет молодой человек важную разговору, а там… там панна
Гуржакова чего-нибудь да придумает, вежливого, чтоб отношения не
портить… а если не получится вежливого, то… то и демон с ними, с
отношениями…
Родная дочь ей всяко дороже.
Родная дочь думала о том, что если ей еще раз поцелуют ручку, то
она не сдержится и ручкой оною приложит нахала по уху, даром, что
уши у жениха были крупными и розоватыми. Слегка оттопыриваясь, они
вносили ноту диссонанса в изящное его обличье. И вот странное дело,
сама-то Гражина никогда прежде не считала себя красавицею, а потому
придерживалась мнения, что судить по людям надобно не по внешности,
теперь же…
- Вы так прельстительно прелестны, - жених изволил наклониться к
самому уху, в которое дыхнул ядреною смесью одеколоны и мятного
ополаскивателя для рта.
Матушка тоже такой пользовала.
А еще пастилки рассасывала, чтоб, значится, дыханье обрело
легкость и изящество, как сие писали в рекламном листке. Гражине
всегда ж непонятно было, легкость легкостью, но изящество?
- Я как увидел вас, так весь прозрел, - ручку слюнявить он,
верно, почуявши скептический настрой невесты, поостерегся, зато
подвинулся ближе.
Еще немного и спихнет ее с диванчика.
Впрочем, отодвигаться Гражина не стала – некуда. Да и матушка
следит зорким глазом. И небось, не одобрит подобного поведения,
зудеть станет, выговаривать… этот-то ей по нраву… конечно, и
странно даже, что самой Гражине жених не глянулся.
Ведь хорош.
Красивей даже князя, хотя… князь, тот настоящий, пусть и с
хвостом, а вот этот. Гражина глядела и не могла понять, отчего же
несомненная красота Вильгельма оставляла ее равнодушной.