Высок.
Строен.
Черты лица правильные… лопоухий… так это почти незаметно.
А вот дурость – так очень даже заметно. Что жених не шибко умен,
Гражина поняла сразу, стоило ему рот открыть. Ну не будет разумный
человек сходу другого разумного человека в благоглупостях
топить.
- Вы прям меня вдохновили, - промолвил жених, приложивши обе
руки почему-то не к сердцу, но к животу.
- На подвиг? – не удержалась Гражина.
- На стих! Я пописываю, знаете ли, иногда, - скромно потупился
он.
- Главное, чтоб не при людях…
- Что?
- Ничего. Я всегда восхищалась поэтами, - солгала Гражина.
За ложь эту простится. Положено девице ее лет поэтами
восхищаться, особенно теми, которые пишут о любви, а вряд ли жених
ее потенциальный отыскал иные темы.
- О, что вы, я не поэт, я так…
- Пописываете…
- Именно… а хотите, я вам прочту!
- Нет, - Гражина, как и подозревала, осталась неуслышанной.
Жених вскочил. Вновь прижал ладони к животу – может, мается им? – и
очи воздел к потолку. Очи эти он имел дурную привычку пучить,
отчего лицо, и без того не слишком омраченное интеллектом, вовсе
обретало некоторую дуроватость.
Он сделал глубокий вдох.
И возопил.
- Расцвела над поляной калина…
Гражина закрыла глаза.
- Отвечай же скорее, Гражина…
И на колено бухнулся.
Весело захлопала панна Белялинска.
- Браво, браво…
Она всерьез, что ли?
- Очень мило… - выдавила Гражина, чувствуя, как заливается
краской. Вот что за глупая особенность организму – чуть что, так
краснеть. И со стороны, верно, выглядит все так, будто бы
покраснела она от девичьей стыдливости.
- Так вы согласны? – с придыханием поинтересовался женишок.
- На что?
- Как на что? – его левая бровь поднялась выше правой. – Я ж
сказал?
- Расцвести над поляной? – Гражина подобрала юбки и поднялась.
Хватит с нее. Уж лучше привычное матушкино зудение, чем эти, с
позволения сказать, поэтические экзерсисы. – При всем моем
уважении, это не в моих силах…
В выпуклых глазах жениха мелькнуло что-то… нехорошее.
- Замуж, - севшим голосом произнес он. – Вы согласны составить
собою мое личное счастье? И выйти за меня замуж.
- Нет.
- Гражина! – возопила панна Белялинска, хватаясь за грудь, но за
правую. После, конечно, вспомнила, что у приличных людей сердце
слева пребывает и руки перекинула. Оглянулась, прикидывая, не
упасть ли в обморок, но поняла, что ловить ее некому, а на козетке
матушка восседает, стало быть, падать на пол придется, и
передумала. – Гражина, что ты такое говоришь?!