Проклятье!
Тысяча проклятий!
Все получается… отвратительно. И мерзко. Но логично. До
отвращения логично…
- Значит, вы думаете, что…
- Я пока думаю, что нам с вами старательно подсовывают вполне
конкретную версию и, более того, конкретную личность, - князь
остановился у витрины с часами.
Массивные напольные, донельзя напоминавшие недавние гробы, разве
что чуть приукрашенные резьбою. И махонькие, с кулачок, утонувшие в
завитках и медное чеканке. Каминные.
И настольные.
Раковины карманных.
И даже тонюсенькие браслеты с вовсе крошечными наручными.
- Имя вашего жениха всплыло недавно, верно? При прошлом
расследовании… и те два года, когда Кричковец ожидал казни, о нем
никто не упоминал?
- Не упоминал.
Князь качнулся, уставившись не то на часы, не то на собственную
тень в витрине.
- И первым о нем заговорила твоя соседка, а потом ее убили…
убийство – лучший способ привлечь внимание к чему-либо… или к
кому-либо. Дальше проще. Связать имя твоего благоверного с
потерпевшими. Отметить факт их тихого исчезновения… про гробы,
полагаю, ты бы тоже додумалась сама, не так это и сложно. Для них,
полагаю, тела нам и оставили, - он щелкнул по витрине пальцем. – А
заодно припомнила бы пяток-другой преподозрительных моментов из
вашего общего прошлого. Все это красиво… слишком уж красиво, чтобы
быть правдой. К слову, полагаю, что наш новый свидетель,
почтеннейший пан Белялинский, уже мертв и рассказать ничего не
способен… тоже, если подумать, подозрительно…
Глава 4. О союзниках
неожиданных
Во мне постоянно борются добро и
зло, но все время побеждает дурь.
Из заключительной речи некоего
пана Н., мздоимца, мошенника и многоженца, произнесенного перед
высоким судом Лодзи.
Пан Белялинский, против ожиданий, был еще жив. Он лежал на
кровати, глядя в потолок и силясь позвать кого-нибудь. Однако же из
открытого рта раздавался лишь тяжкий сип. И сомнительно было, чтобы
кто-нибудь его услышал.
И табличка на двери… пан Белялинский просил не беспокоить…
…кто ж знал?
…она расстроится… или нет? Переменилась… куда исчезла та хрупкая
застенчивая девочка, которая так радовалась каждой безделице?
…или не было ее никогда? Выдумал… сочинил… теперь вот
поплатился.
С хрипом пан Белялинский все ж сумел повернуться на бок. Боль в
груди усилилась и разлилась, заполняя все его тело. И потому, когда
протяжно заскрипела дверь, пан Белялинский сперва решил, что скрип
этот ему почудился.