Шеддерик усмехнулся, смахнул невидимую пылинку с
плеча, и молча вышел.
Когда дверь закрылась, Ровве медленно, словно даже нехотя, достал из мешочка на
шее костяные гадальные плашки, раскинул перед собой. Наугад вытащил
три – и с каждой на него слепо глянул череп. Что ж, в мире
есть хоть что-то постоянное: три смерти выпадало всякий раз, когда
он пытался прояснить судьбу чеора та Хенвила. Постоянство
заговорённых плашек даже внушало надежду.
Не в этот раз, слепая охотница! Только не сегодня.
Сегодня Шеддерика прикрывают силы несколько более серьёзные.
Те, которые не собираются его отдавать в лапы какой-то мелкой
нечисти.
***
Всё. Танеррет почти остался за спиной. Это последняя
пограничная гостиница, дальше – уже благие земли монастыря Золотой
Матери Ленны, а потом их никто не достанет. И их, и заговорённые
саруги. Дело будет сделано.
И напрасно дядюшка причитал всю дорогу, что их
непременно догонят. Всё, уже не догонят. И незачем сидеть в тёмной
карете, в ожидании, пока слуга расспросит хозяина о постояльцах и
незнакомых посетителях. Никого они по дороге не обогнали, никто не
обогнал их самих…
Слуги уронили сундук, и это стало последней каплей.
Дальса выскочила из кареты.
Это был её дорожный сундук! С её вещами!
Да, воду и грязь из этой вонючей лужи он не
пропустит, ни одежде, ни тому, что спрятано под одеждой, ничего не
грозит. Но это был хороший очень дорогой дубовый сундук, отделанный
резной крианской вишней и инкрустированный серебром. Он стоил ей
половины прошлого гонорара и должен был везде, во всех гостиницах
всех городов и даже маленьких деревушек молча сообщать всем, кто
его видит, что владелица этого сундука не только богата, но и имеет
прекрасный вкус.
И сейчас он упал в грязь. У крыльца какой-то дешёвой
пограничной ночлежки. Из-за косорукости мальканских
недоумков…
Как было усидеть в карете?
Хорошо, что из гостиницы сразу же выбежал хозяин и,
сверкая фальшивой насквозь улыбкой, заверил, что лично проследит,
чтобы сундук отчистили, отмыли, и если необходимо – протёрли
вощёной тряпкой.
В душном, слабо освещённом зале народу было
мало. Гостиница и всегда-то не могла похвастать многолюдьем, а в
осеннюю распутицу – и подавно.
Чеора Дальса даже обрадовалась. Меньше шансов,
что через пару дней кто-то здесь о ней вспомнит.