Итак, светлейший чеор Шеддерик та Хенвил.
Возможно, будущий наместник Танеррета. Как
некстати…
– С удовольствием, благородный чеор. Вы так вовремя
появились! Я уже думала, что мне придётся коротать вечер в
одиночестве.
– Я не могу позволить такому случиться.
Эй!
Он махнул слуге рукой, затянутой в чёрную кожаную
перчатку. Сплетницы говорили, что у него под перчаткой вовсе не
живая плоть, а магически оживлённая деревяшка – или чего
похуже. Но сплетникам верить нельзя. Слуга быстро и без вопросов
поднёс откупоренную уже бутылку и пару толстеньких стеклянных
бокалов. Бокалы, видимо, в гостинице держали специально для
благородных гостей. А вот вино вряд ли когда-то хранилось в местных
подвалах: бутылка была украшена ярлычком знакомой и весьма дорогой
винодельни.
– Из монастырских запасов, – светски улыбнулся
чеор Хенвил, подвигая кресло ближе к огню. И к Дальсе. – У здешнего
хозяина хранится несколько таких, для особых гостей.
Передал ей наполненный бокал с лёгкой улыбкой,
от которой у чеоры по спине побежали мурашки. Что он знает? Что он
может знать?
Чеор та Хенвил до недавнего времени был послом
наместника в соседнем Коанеррете. Вернулся лишь пару месяцев назад,
но и этой пары месяцев хватило, чтобы о нём узнал и
заговорил двор. Ещё летом все были уверены, что наместник выберет
наследником красавчика Кинрика, и ничто не предвещало нынешних
перемен.
Ещё летом сама Дальса и не подозревала, что у
наместника не один сын, а двое. И старший даст фору всему набору
наследников, сколько бы их ни было в геральдических свитках.
Благородный чеор, едва вернувшись, вместо чтоб нормально начать
праздновать, устроил высочайшие проверки по управам и
казначействам, уволил с десяток опытных и удобных чиновников.
Раскрыл небольшой политический сговор, а потом чуть не раскрыл саму
Дальсу. Но тут наместника скрутила непонятная болезнь, и чеор
Хенвил – слава вышним судьям – бросил все другие дела.
С появлением Хенвила работать при дворе стало
трудней. Но именно его появление добавило работе и азарта, и
интереса: он не был похож на прочих придворных, и что
особенно нравилось Дальсе, – не слишком-то уважал традиции и
условности, которым его отец уделял столько совершенно ненужного
внимания. Хенвил ей нравился. И то, что он сейчас сидел так близко
– один, без свиты, без вечно таскающегося за ним похожего на
привидение предсказателя, заставляло чеору держать спину и
улыбаться самой невинной из своих улыбок.