Только жена.
Но она, на свое счастье, была далеко…
Дознание длилось недолго.
Несчастный случай.
Был пьян. И бит. И устал, верно, а потому лег спать… замерз…
виновных нет, но если госпожа пожелает…
…госпожа желала лишь поскорей схоронить то, что было ее мужем.
Разве не это долг хорошей жены? И она старалась, в веренице обрядов
скрывая подлую свою радость.
Свободна!
Наконец-то свободна…
…перед рассветом задышалось легко, будто камень из груди
вытащили. Помог ли горький отвар или же что-то иное, но я поняла –
буду жить.
Мы будем.
[1] Проститутка
[2] Низший ранг юдзё.
Глава 4
Я открыла глаза.
Дневной свет пробивался сквозь узкие окна, затянутые, как мне
сперва показалось, мутным стеклом. Но потом я поняла, что это не
стекло, а что-то вроде полупрозрачной бумаги.
Я зажмурилась.
И заставила себя сесть, пусть и телом овладела неимоверная
слабость. Тяжкий ком в груди и вправду растаял, а горло, хоть и
болело, но не так сильно, как прежде. Мой рот наполнился вязкой
горькой слюной, которую я сглатывала, но без особого успеха.
…я помнила все.
Каждую минуту этого странного сна, более того, я понимала, что
его нельзя считать сном в полной мере. Вытянув руки, я убедилась,
что это по-прежнему не мои руки.
Те же узкие запястья.
Шрам на сгибе локтя. Я теперь знала, что это след от раскаленной
кочерги, которую мой супруг соизволил прижать, наказывая меня за
нерасторопность.
Ее.
Нас.
Проклятье, с этим раздвоением личности что-то да надо делать.
Шрам был уродлив, а вот другой, нанесенный тончайшим веером, почти
красив, будто кто-то начал писать на коже священный символ «Сё», но
выронил кисть…
…хорошо, что эта скотина умерла. Боюсь, во мне нет ни толики
терпения…
…и не понятно, почему Иоко ушла.
Куда?
И зачем, если только сейчас обрела хоть какое-то подобие
свободы.
Я поморщилась.
Пошевелила пальцами, привыкая к новым ощущениям. Потянулась.
Огляделась.
В дневном свете комната была… жалкой? Дело вовсе не в том, что
она мала, отнюдь. Моя первая квартира вся поместилась бы в этой
комнате.
Пол.
Циновки, которые выглядели изрядно ветхими.
Сундуки на колесиках. Влажные пятна на шелке, покрывавшем стены…
и свет, прошедший сквозь бумагу, и при том какой-то мутный,
тяжелый.
…этот дом представлялся ей убежищем, в котором Иоко могла бы
провести последние годы жизни.
Какие, мать его, последние годы?