Сколько было это девочке, когда она вышла замуж? Пятнадцать? Я
прислушалась к ощущениями и кивнула. Определенно… и в браке она
провела шесть лет? Следовательно, сейчас ей… двадцать два…
Почтенная вдова. Я хмыкнула и закусила губу, чтобы не
рассмеяться. Боги этого мира… какая из меня почтенная вдова?
…и содержательница дома призрения.
Что?
Я потерла виски.
С памятью тоже что-то надо делать, правда, не понятно, что
именно.
Сосредоточиться.
Итак, смерть супруга… пусть сожрут его душу подземные демоны, а
в черепе змеи совьют гнездо, ибо лучшего он не заслужил…
похороны.
Кредиторы.
Он много тратил, спустив сперва те малые деньги, что остались
ему от отца, потом и мое, то есть наше приданое. Коллекцию
нефритовых статуэток и наиболее ценные из свитков, благо, некоторые
ей удалось спрятать. Верно, он продал бы и Иоко, если бы счел, что
за нее готовы заплатить.
Ей пришлось расстаться с домом.
И с экипажем.
С роскошными одеяниями, за которые теперь давали едва ль
четвертую часть стоимости. И это печалило ее. Ушли зеркала.
Черепаховые гребни и шпильки для причесок. Мелкие украшения, ведь с
крупными расстался еще муж.
…и оставлен был лишь старый дом, который отдали из жалости,
поскольку матушка возвращению Иоко не обрадовалась.
- Это твоя вина, что ты не сумела поладить с мужем. Мне не
надобен такой позор.
Пожалуй, именно тогда в кроткой Иоко и вспыхнуло чувство,
которое можно было бы назвать гневом. Именно оно и позволило
переступить через стеснительность.
Законы…
…она ведь читала их, заучивая наизусть, будто была
чиновником.
- Ты не можешь не принять меня, матушка, - сказала она, - ибо
тогда я отправлюсь к Наместнику просить о справедливости. Но если
ты не желаешь со мной жить, отдай мне мастерскую отца.
Матушка поджала губы.
Она давно собиралась продать это строение, которое в душе
полагала никчемным, но никак не могла сойтись в цене, да и скверный
нрав ее, с годами сделавшийся еще более дурным, чем прежде, мешал
торгам.
- Думаешь продолжить его дело?
- Не его, - Иоко точно знала, что будет делать, и это знание
наполняло ее силой. – Свое. И клянусь собственным именем, я больше
не буду тревожить тебя просьбами.
Матушка согласилась.
…значит, это мастерская, точнее жилая ее часть. Память услужливо
подсказала, что дом разделен на две половины. И мастерская ныне
заперта, туда не заглядывали давно – без надобности сие, Иоко даже
подумывала о том, чтобы переделать ее, но что-то да
останавливало.