Я поморщилась: чужая память здорово мешала.
- Все благополучно, госпожа… - шепотом произнесла девочка. – Все
рады вашему выздоровлению… и благодарят богов за милость…
Большего я не добьюсь.
Что ж…
Глава 5
…память. Моя-чужая, ныне податливая как мягкий тофу. Попробуем
воспользоваться ею…
…Иоко заплатила глашатаю на рыночной площади. И тот трижды в
день выкрикивал ее приглашение…
…первой привезли Мацухито.
Она плакала.
Она и без того была некрасива – чересчур высокая, плечистая и
лишенная толики изящества, а слезы и вовсе сделали ее уродливой.
Они проложили дорожки в рисовой пудре, размыли краску на губах,
сделавши их огромными.
Неровно нарисованные брови.
Зачерненные зубы.
Семья Мацухито чтила традиции.
- Ее муж умер, - сказал невысокий воин в черном облачении. На
спине его кимоно виднелся герб Наместника. А на рукавах – две
звериных морды. И Иоко поклонилась, приветствуя гостя столь
важного. – она не сумела родить ребенка, поэтому ее вернули.
Мацухито неловко сползла с возка, и плечи ее вздрагивали от
рыданий.
- Она много ест. Много говорит. Много плачет. А работает мало.
Мои жены ею недовольны.
Мацухито всхлипнула.
- Ей поручили смотреть за детьми. Она уснула. Мой сын едва не
утонул. Я поколотил ее, но она вновь уснула… и в колыбель моей
дочери заползла змея. Она неряшлива. Бестолкова. И у меня не
получится найти ей другого мужа.
Он выгнал бы сестру, если бы не боялся гнева предков.
Нет, он не сказал ничего такого, но Иоко научилась читать
молчание.
- Здесь пятнадцать золотых лепестков, - сказал он, протянув
узкую шкатулку. – Этого хватит? У нее есть два кимоно и три
красивых пояса…
…Мацухито оказалась молчаливой и слезливой. Плакала она и днями,
и ночами, изрядно раздражая Иоко этой своей привычкой.
Может, поэтому разговора не вышло?
Кэед привез отец. Он вел серого ослика, на спине которого боком,
как и положено невесте хорошего рода, восседала Кэед. Рядом ступал
слуга с бумажным зонтом, чье желтое лицо было сморщено, как печеное
яблоко. Казалось, он вот-вот разрыдается.
А Кэед была спокойна.
Она смотрела прямо перед собой и улыбалась.
Мила.
Кротка.
Воспитана, как и подобает хорошей невесте. Длинные рукава ее
фурисодэ почти достигали крошечных ножек…
…ее бабушка, помнившая свои корни, некогда замотала их бинтами.
И теперь стопы Кэед были столь малы, что ходила она с трудом, а
каждый шаг причинял муку. Но она улыбалась.