Мысль эта была крамольна, и я поспешила спрятать ее.
Ерхо, поднявшись на самый верх лестницы, обернулся. Не то, чтобы
он сомневался, что я следую за ним, скорее уж оценивал пройденный
путь.
Двадцать две ступени. И узкий коридор, в котором уже ждет слуга
с толстой восковою свечой. Он тенью скользит, освещая путь, и
останавливается у такой знакомой двери.
Сегодня мне разрешено переступить порог.
Горит камин. И шкура на полу влажновата: никак только-только
вынесли на улицу, спешно избавляя от грязи. На столе у камина –
кувшин и два кубка, впрочем, я не та гостья, которую будут угощать.
Отец ходит по комнате, я слышу, как скрипят половицы под тяжестью
его, но разглядываю пол, и подол платья, и свои руки…
…опять в трещинках, и кожа темная, грубая.
- Сколько тебе лет?
Он останавливается у камина, заслоняя огонь и свет.
- Шестнадцать, отец.
На год больше, чем Пиркко. Но разве будет Ерхо Ину помнить о
подобных мелочах?
- Хорошо… - это он не мне, но собственным мыслям. А мне вдруг
становится страшно: моя судьба вот-вот переменится и… я не желаю
перемен.
Я уже свыклась с Лисьим логом, со своим местом в нем, которое
останется за мной до скончания времен или хотя бы моей смерти. С
жизнью, известной на годы вперед.
Я только избавилась от пустых надежд.
И мечтать перестала.
- Ты выйдешь замуж, - Ерхо Ину говорит это странным тоном, мне
кажется, что еще немного и он рассмеется, хотя я никогда не
слышала, чтобы отец смеялся. – Да, ты выйдешь замуж…
Ему не нужен ответ.
И я молчу.
- Этот песий сын заслужил…
Так я стала невестой Янгхаара Каапо, прозванного Черным. Правда,
вряд ли он догадывался о моем существовании.
Глава 3. Дела
человеческие
Пожалуй, следует рассказать о себе.
Я появилась на свет в середине лета, в день, который уже не
принадлежал светлокосой Ламиике, хозяйке молодых трав, но еще и не
отошел под крыло мужа ее, могучего Тайпи, чья борода сплетена из
соломы да конского волоса.
Я появилась на свет в полдень, когда солнце взобралось так
высоко, что стало маленьким, как глаз жаворонка. И лишь отражение
его в воде было ярким.
Я появилась на свет не на заднем дворе, где рождались дети
невольников, не на конюшне или в овине, но на белой половине дома.
Трое суток мучилась моя матушка, прежде чем разрешилась от бремени.
Говорили, что она была тонкой и слабой, а может – чересчур молодой,
я же, унаследовавшая кровь Ерхо Ину, напротив, оказалась слишком
велика для нее. И оттого вскоре после моего рождения матушка ушла.
К Пехто ли, что приготовил для нее чашу черного меда, к своим ли
богам, оставшимся неизвестными, так ли важно? Я осталась одна.