Отец мой, Ерхо Ину, верно, и вправду высоко ценил рыжеволосую
невольницу, если согласился взять меня на руки да трижды обвязать
своим поясом, тем самым, любимым, из бычьей шкуры, серебряными
бляхами украшенным, что и по сей день при нем. Он вынес меня к
камину и, невзирая на недовольство жены, показал огню.
Имя дал сам.
Аану.
Лето.
И бросил жрецу пять монет для хозяйки судеб, выкупая для меня
хорошую дорогу и удачу.
Полагаю, что позже не раз и не два пожалел он об этой своей
слабости, однако, давши слово, Ерхо Ину умел держать его. И меня не
отправили в деревню, как иных его незаконных детей. Напротив, в
доме появилась кормилица, полногрудая неторопливая Иррике. Мне
кажется, что я помню ее голос и запах, уютное тепло огромного ее
тела, ласку рук, их надежность.
Года не прошло, как появилась на свет моя сестрица, и Иррике
отдали ей. Она стала не первой из моих потерь, но пожалуй, самой
горькой. Говорят, я плакала три дня… не помню. Не знаю.
Возможно.
И не тогда ли я стала осознавать, сколь разительно отличаюсь от
иных детей Ерхо Ину?
Незаконная.
Но признанная.
Живое свидетельство давней слабости великого Тридуба.
И память о том позоре, который пришлось пережить его жене. Мои
братья о нем не забыли, что до сестрицы, то… подобные вещи ее
заботили мало. Пиркко-птичка была не злой, скорее уж равнодушной,
предпочитая не замечать того, что хоть как-то нарушало уют ее
существования.
Нельзя сказать, чтобы меня как-то особенно унижали, били или же
пытались сжить со свету – Ерхо Ину, хоть и не испытывал любви к
старшей своей дочери, но и не позволил бы нарушить слово, богам
данное. Нет, мне повезло стать частью рода, пусть бы и везение это
в моих собственных глазах выглядело сомнительным.
К десяти годам я уже прекрасно осознавала, кто я есть. К
двенадцати – что меня ждет: та же тихая жизнь в Лисьем логе.
Покорность. Служение. Когда-нибудь - ключи на поясе знаком высшего
доверия и власть над слугами.
День за днем. Год за годом.
До самой старости. До самой смерти.
Будут сгорать весны, будут других звать к осенним кострам, над
огнем клянясь в любви и верности. Но не найдется смельчака, который
рискнет, взяв меня за руку, провести под горящей рябиной. А иного,
законного брака, мне и вовсе ждать не следует. Разве даст за мною
Ерхо Ину столько золота, жемчуга или лошадей, чтобы муж благородной
крови позабыл о моем незаконном рождении?