Он, однако, шел, не сбавляя скорости.
Когда я нерешительно спросил его, когда мы планируем
останавливаться на привал, он буркнул что-то в том смысле, лучше бы
нам сегодня не делать этого вовсе. Я ничего не сказал, но, видимо,
выражение моего лица было весьма красноречивым.
– Прислушайся, – сказал он негромко,
остановившись возле старой, накренившейся сосны. – Слышишь?
Я, уже собиравшийся, было, высказать
протест, встал, как вкопанный, и стал прислушиваться.
Сперва я не слышал вообще ничего.
Затем на самом пределе слышимости различил какой-то ритмичный звук.
Больше всего он напоминал стук сердца, так что я даже сперва
подумал, что это всего лишь стучит кровь в моих сосудах. Но затем
понял, что ритм совсем другой. Тук-тук-тук-тук-тук. Пауза. Тук-тук.
Пауза. Тук-тук-тук-тук-тук.
Это было похоже на бой барабана. В
темном лесу, среди холодной туманной дымки кто-то отбивал
непонятный, но четкий ритм.
– Что это? – спросил я шепотом,
словно далекий барабанщик мог услышать.
– Это зов, – ответил Олег. – Ты
слышишь его не ушами. Это не звук, как таковой. Скорее что-то вроде
телепатической команды. Черт его знает. Никто не исследовал
толком.
– Кто его издает?
– Никто не знает. Его часто можно
расслышать издалека, но близко лучше не подходить. Из тех, кто
пытались на него идти, никто не вернулся назад. Ни наши, ни
местные. Если мы слышим его, значит оно к нам приближается. А раз
так, я бы хотел выйти из леса поскорее.
Я прислушался снова, и мне
показалось, что звук стал чуть громче. От этого ритма, звучащего в
моей голове, у меня холодок пробежал вдоль позвоночника. Усталость,
еще недавно, казалось, пригибавшая меня к земле под тяжестью ружья
и сумки, не то, чтобы исчезла, но отошла куда-то на второй план. Я
двинулся вперед, прибавив шагу.
Час спустя стемнело уже окончательно,
так что идти приходилось при свете огненных лезвий: моего и того,
что светилось на браслете Олега – золотисто-желтого. А вот стучащий
ритм в голове тише не стал. Напротив, стал громче. Олег время от
времени останавливался и прислушивался.
– Плохо дело. Оно идет к нам. Или
наперерез, что еще хуже. Первый раз со мной такое.
– Что делать? – спросил я, невольно
оглядываясь по сторонам. Среди тонких стволов, увязнувших в густом
тумане, не было заметно никакого движения.