- Списки на помилование в честь вашей коронации, ваше
величество, - граф Тилим фьерр Жаонт с поклоном передал мне пухлую
тетрадь из десятка скрепленных жилой листов. Этот сорокалетний
равнинный аристократ с длинным тонким носом, изящными губами,
буйными кудрями, но уже с наметившимися залысинами, возглавлял
Тайную канцелярию.
Мастер Таррэ, появившийся в столице в легендарную Ночь Святых
Огней и всего лишь за неделю непонятным для меня образом подмявший
и Королевский совет, и Регентский, удивленно выгнул бровь:
- Лорд Жаонт, почему я их не видел?
Не только у меня не сложились с ним отношения с первого дня его
появления в Гардарунте. Таррэ сразу дал понять, что мне не дадут
никакой самостоятельности, не для того Белогорье позволило мне
надеть чужую корону. Карманный король - это стало платой за
продление договора с горными лордами и военную помощь белых
вейриэнов.
И знать Гардарунта прекрасно это понимала.
Граф, стараясь не встречаться с белыми, как лед, глазами мага,
скривился и пренебрежительно спросил:
- А что бы это изменило, мастер? На прошлый совет вы не явились,
гоняться за вашим пресветлым вниманием никто не будет. Большинство
регентов уже видело списки и одобрило, даже если вы против, то в
меньшинстве. Дело за подписью его величества.
О, у нас наметилась конфронтация и бунт? Кому-то стало мало
власти? - улыбнулась я про себя. Отлично. «Играй на противоречиях
своих противников, - писал Роберт Сильный в письмах к
несуществующему сыну. - Не давай им объединиться, сталкивай их
интересы и иди вперед. Твой путь свободен, пока они грызутся за
кость».
Я раскрыла тетрадь с перечнем имен, преступлений и приговоров, в
основном, вариантов казни. Начала листать.
- Ваше величество, регенты уже одобрили, - напомнил граф Жаонт и
стряхнул пылинку с рукава. Нервничает? С чего бы?
А вот и зарытая собака. Даже две.
Имена принцесс Адели и Агнесс скромно прятались в середине
списка. Обвинялись они в излишней впечатлительности и внушаемости,
чем воспользовались злоумышленники. Так как соблазненные врагом
рода человеческого лично в покушении ни на принца Лэйрина, ни на
принцессу Виолу не участвовали, мерой наказания назначено заточение
в монастырь для укрепления духа и веры принцесс. Обе чистосердечно
раскаялись в том, что желали брату смерти и не смогли защитить
сестру от поругания, и умоляют о прощении.