Всю прошлую ночь мы «осваивали» новый контент[3], что выражалось
в бесконечных попытках завалить очередного нового босса[4], наших
смертях, вайпах[5], новых попытках, ругани на канале[6],
накапливающейся усталости и утере концентрации внимания. Мы
вайпались раз за разом, и прогресса не было видно, но все уперлись
и делали новые и новые попытки. Безуспешно.
Для многих из нас реальностью давно стала жизнь игровая. Мы, как
настоящие хардкорные игроки-задроты, именно в игре жили, общались,
социализировались, добивались целей. В игре все твои действия
оцифрованы в обоих смыслах, и любое действие поощряется вполне
ощутимым опытом, золотом, очками достижений, репутации или наградой
за закрытый квест. Это делает отношения с игровым миром честными и
понятными. Наверное, поэтому я стал целеустремленным в игре, не в
жизни.
И именно поэтому нам было важно пройти рейдовый инст[7] именно в
эту ночь, пока нас не опередили другие кланы.
Не прошли…
Где мы, чувак?! Кажется, это страна летучих мышей!
«Страх и ненависть в Лас-Вегасе»
Когда мы завершили рейд, так и не убив финального босса, и
разошлись, в реальном мире уже рассвело. Я на короткое время уснул
с недопитой бутылкой пива в руке, но был разбужен женой Яной.
Один мой друг заметил, как «совы» очень корректно, заботливо и
бережно относятся к «жаворонкам», когда те рано засыпают:
«Тише-тише, люди… человек же спит. Давайте одеялком укроем». И как
откровенно по-хамски ведут себя «жаворонки» по отношению к «совам»,
мирно спящим до полудня! Яна – не исключение.
– Панфилов, просыпайся! Иди завтракать! Опять всю ночь
играл?
Она включает телевизор, распахивает окна и перемещается на кухню
громыхать сковородой. Оттуда слышится ее голос:
– Панфилов, твою мать! Я на работу опаздываю! Вставай!
Совместный завтрак – наша нерушимая традиция, заложенная во
времена совместных бессонных ночей – то в постели, то в игре. Потом
Янка окончила институт, получила диплом, нашла работу, и наши
режимы дня стали несовместимы. Но завтракали мы всегда вместе.
Чрезмерно бодрый закадровый голос из рекламы стирального порошка
воспринимается как помеха, которую надо срочно устранить, пока она
не расплавила мозг. Я, не открывая глаз, на ощупь нахожу пульт и
снижаю громкость.
Потом добираюсь до ванной, включаю воду, обжигаюсь, чертыхаюсь,
просыпаюсь, добавляю холодной, умываюсь и чищу зубы. Из зеркала на
меня недобро и исподлобья смотрит двадцать четвертая реинкарнация
помеси гоблина и орка.