Несколько секунд Тарья постояла
над колодцем, мысленно вознося Чёрному Дэсу молитву за умерших.
Потом тихонько шепнула:
– Покойтесь с миром. Вы
отомщены.
И растворилась в ночной
темноте.
Как Тарья узнала потом, прежде чем
отраву распознали, умерли почти все. Включая затеявшего переворот
отцовского кузена и его старшего сына. Вот только не удалось
девочке и добраться до мага, который признал бы наследство:
городской чародей оказался замешан в заговоре. Потому сначала
радовался подвернувшейся возможности безнаказанно снасильничать
дочку настоящего графа, а потом булькал с ножом в брюхе. Но дальше,
хотя Тарья и потеряла право на наследство и не угрожала отобрать
домен, остаться на родине она не могла. Безутешная вдова и младший
сын, новый граф Килассер, остались, к сожалению, живы. Тарья даже
не могла поселиться где-нибудь под своим настоящим именем – заказ
на её голову даже спустя семь лет оставался в силе.
Следующие семь лет пролетели весёлой
жизнью сначала в гильдии воров холодного северного города Маркаса,
потом южнее среди разбойников Балвина. Домашнего обучения и
врождённых способностей Тарье хватало чуять зелья и магическую
сигнализацию на домах и тюках. Поэтому, наверное, и дожила до своих
лет свободной и здоровой, а не превратившейся к двадцати годам в
старуху припортовой шлюхой. Жизнь наладилась, и неплохо: солдаты
герцога под стрелы да ножи в лесную чащу без особой нужды лезть
отнюдь не рвались… Пока атаман соседней шайки не увлёкся и не
перерезал до последнего человека торговый караван, оказавший
слишком уж яростное сопротивление.
В ответ взбешённый герцог нанял
боевых чародеев и стражей Великого синклита магов, а те вычистили
округу. Добрались и до тех, кто меру дозволенного знал и старался
кровь не проливать.
В сизом от жары небе чуть заметно
шевелились молочно-курчавые барашки. Шуршала от несмелого ветра
листва, вдалеке беззаботно пересвистывались и спорили лесные птицы.
От полянки, на которой расположился отряд, тянуло пряными ароматами
травы и сладкими запахами переспелой клубники, горечью лесных
цветов. Вроде места совсем глухие, из людей – улёгшиеся в тенёчке
бойцы с необычными шевронами: на чёрном щите две скрещенные молнии
и серебряная корона. Только вот на краю поляны валяется поваленный
корневым червём ствол осокоря, трухлявый и голый. И видны на
остатках следы ножа, толстую мелкозернистую кору ободрал на свои
нужды человек.