Солнышко.
Аль дождь, но он все одно землице нужен, пусть
напьется-напитается, наберется сил… и когда бабка говорила так, то
я слушала, а обиды, выдуманные, настоящие ли, но уходили.
- Для ведьмы – это и не девичество даже, детство горькое…
колдуны они поболе обыкновенных людей живут.
Ее правда, но… это ж я пока доучусь, всех приличных женихов
поразбирают!
Но бабка от моих резонов отмахнулася.
- Ой, и дурища ты, Зоська… вот мы ж с тобою твоих женихов
перебрали и никого подходящего не нашли, верно?
Я кивнула.
- Так чего ж о них горевать-то? Оженятся? И пущай себе, а за
пять лет новые появятся… - она смахнула-таки муху, которая
поднялась с тяжким гудением, небось, недовольная тем, что ея от
этакой премудрой беседы отлучили. – А не появятся, то и… ты ж,
Зосенька, дальше Бузькова торжища не выезжала.
Ее правда, да только и не тянуло меня странствовать. Хватит,
маменька моя настранствовалась… дай, Божиня, доброго посмертия ея
душеньке.
Бабуля моя, обрадованная тем, что я молчу, слухаю и не перечу,
взяла меня под локоток.
- Вот гляди. Акадэмия – она где?
- Где? – послушно переспросила я.
- В столице! – на сей раз бабулин палец с кривым синеватым
ногтем, уткнулся мне в нос. – А в столице сколько народу?
- Много…
Всяк поболе, нежели в наших Барсуках. Может быть, даже пару
тысяч наберется. Я попыталась представить себе столько люду, но не
сумела. Отчего-то подумалось, что теснотень должна быть в этой
столице. Небось, сидят один у одного на головах.
Жуть.
- Очень много! – со значением произнесла бабка. – А женихов
средь них – что рыбы на нересте…
Я призадумалась.
Была в бабкиных словах своя правда. Отчего-то до нынешнего дня я
про учебу думала как про пустую трату времени. И так умею все, чего
людям местным надобно.
И пацуков выведу, и тараканов.
Банника приструню.
С кудельником договориться сумею, хмарь да хворобу из тела
выгоню. Со скотом управлюся, с амбарами… бабка, небось, так учила,
что куда там царевым Акадэмиям.
Она же, почуяв во мне слабину, заговорила сладеньким голосочком,
аккурат таким, каким с мельничихой беседу вела, которая про меня
трепалась, что будто бы я ея сыночка ненаглядного на сеновалу за
какой-то надобностью сманила, и что вернулся он с того сеновалу
мятый-примятый, и уставший. Оно-то правда, утомился он быстро, хоть
и здоровьем его Божиня не обледила. Только куда человеку супроть
одержимца? Я ж мельничихе про то говорила… и сынок ейный, хороший
парень, жаль, что в позатом годе оженился… а мальничиха про женку
будто и позабыла, знай, языком себе мелет-мелет…