Встала я засветло, по давней привычке, и только глаза открывши,
вспомнила, что нет в том нужды. И в одночасье взгрустнулось.
Вспомнилась и бабка, и корова Пеструха. Кто ее доит-то? Кто на поле
гонит, повязавши на шею ленту с зачарованным бубенчиком? Пеструха –
корова важная, не шалит, что иные, но и ступает – барыня барыней,
только башкою рогатою с боку в бок поводит, кивает милостиво. И
никогда-то подлости не сотворит. Иные-то копытом ведро опрокинуть
норовят, аль хвостом хлещут, что оглашенные, аль и вовсе бодучие,
злые… нет, Пеструха – не корова, а золото. И молоко у ей жирное…
сюда бы хоть кувшинчик, то-то Хозяин порадовался б.
На сердце и вовсе тягостно стало.
Я вздохнула.
Спать? Так сна ни в одном глазу. И бока болят, отлежала с
непривычки-то. Кровать неудобная, скрипучая. Матрац соломенный с
комками, и каждый я чуяла, и мерещилось еще вовсе небывалое, что
будто бы в соломе копошатся, ползают клопы.
Нет, этакого страху Хозяин точно не допустил бы.
Встала, потянулась.
Умылась.
Волосы расчесала гребешком, вновь вспомнилась бабка, которая
сама любила косы мои заплетать, да все с наговорами, с
пришептываниями, чтоб не падал волос, чтоб толстым был и крепким,
блестел.
Я шмыгнула носом, но все ж плакать была непривычная.
Делом бы… а дел-то и нету…
Окромя черной книжицы, которая на столике лежала. Стало быть,
сдержал Хозяин данное слово, принес Устав. Занятное чтение
оказалось. Писана, конечне, мудро, но на то она и Устав. Я цельное
утро над нею просидела, да после выяснилось, что сидела не зря…
В столовую я вышла, принарядившись, а то мало ли, вдруг да
случай выпадет жениха встретить, а я и не прибрана?
Женихов в столовой не было.
Да и вовсе люду было немного, но о том горевала я недолго,
поелику сама столовая… я так и обмерла.
Красотень!
Это тебе не корчма придорожная с потолком закопченным, где
дымно, душно и тесно, на полу солома гнилая да скорлупа ореховая,
столы жиром заросли, а пахнет едва ль не хуже, чем из места
отхожего. Акадэмическая столовая была просторна и нарядна, с полом
каменным, со стенами белеными, расписанными преудивительно. Тут
тебе и дерева преогромные ветками переплелись, да и то не скажешь,
дуб то аль осина, на березу-то и вовсе не похожие… нет, таких
деревов я не видела.
А уж зверье-то…
Птицы златокрылые по веткам порхают, гады лазоревые да огненные
под корнями гнезда свили, и ступает осторожно индрик-зверь.
Затаился на толстой ветке Баюн шестилапый, и лезет, крадется по
изрезанному морщинами стволу диво-василиск…